– Алонсо, но…
– Никаких «но». Я не желаю, чтобы мой сын скитался в поисках себя и вредил нашей семье. Вот увидишь, он ответит за проступок.
Я глухо посмеиваюсь, утирая губы тыльной стороной ладони, и выпрямляюсь на ногах.
Интересно будет понаблюдать за твоими попытками, пап.
Мои шаги прокладывают путь вдоль коридора второго этажа. Как ни в чем не бывало я переступаю порог своей спальни и осторожно прикрываю за собой дверь. Уперевшись затылком в деревянный массив, я встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале и невольно улыбаюсь. Мой подбородок, щеки и губы испачканы красной помадой.
Ревендж пометила меня. Но и я не оставил ее без следов. Думаю, она обнаружит их позже.
***
После горячего душа я наконец-то забираюсь в чистую постель и ворочаю шеей, подбирая удобное положение для сна. Единственное, что мне нравится в этом доме, – моя комната. Окна выходят к саду, за которым расстилается лес, но сейчас они закрыты шторами. Моя огромная кровать из бразильского вишневого дерева действительно очень комфортная, в чем я в настоящий момент и убеждаюсь. Стены толстые – меня здесь никто не слышит. Личная ванная, гардеробная и балкон. Но самое главное – замок, который невозможно открыть снаружи. Однако в дверь можно громко и настойчиво постучать.
– Дарио, я знаю, что ты там! – Отец ломится в мою спальню, разбивая о дверь удар за ударом. – Открой! Немедленно!
– Я сплю, – вяло потягиваюсь я.
– Ты за идиота меня держишь?! Я знаю, что ты явился полчаса назад.
– Неправда.
– Дарио! – Яростный стук повторяется, и я засовываю голову под подушку. – Открывай! Быстро! Иначе я прикажу Густаву снять эту чертову дверь с петель.
– Ага.
Думаете, я подливаю масла в огонь? Правильно думаете. Только не в огонь. Я разжег для себя гребаный костер инквизиции. Снова.
В прошлый раз мое неповиновение отцовской воле закончилось моей разбитой губой. Мне не впервой, а вот Магда тогда очень разволновалась.
Спросите, зачем я провоцирую его, ведь так только хуже? Не знаю… Мы уже давно играем с отцом в эту игру.
Когда мне было тринадцать, психолог объяснял мое поведение дефицитом внимания, якобы таким образом я пытался добиться расположения отца, подсознательно конкурируя со сводным старшим братом. Подросток быстро смекает, что хорошие поступки не вызывают во взрослом человеке удивления, они воспринимаются, скорее, как должное, поэтому редко сопровождаются похвалой. Тем более, когда старший брат уже в те годы стал единственным объектом гордости отца. В свои девятнадцать он состоялся, как один из лучших игроков NBA. Юное дарование. Восходящая звезда баскетбольной ассоциации, которой предрекали блестящее будущее. Им восхищались, не замечая меня. Мои успехи казались незначительными и не удостаивались поощрения, не говоря уже о восхищении. Поэтому, по словам психолога, я быстро осознал, что смогу добиться хоть какой-то реакции, если начну бунтовать.
Вот такой диагноз. По мне, так полнейший бред.
Я никогда не нуждался во внимании отца. Я просто хотел, чтобы меня перестали сравнивать с братом и позволили жить свою собственную жизнь свободно. Последнее, кем я хотел стать, – чьей-то копией. Но мой отец до сих пор отчаянно пытается слепить из меня клона. И что больше всего меня бесит – для этого во мне есть все задатки: благодаря брату, я с детства чертовски хорошо играю в этот ебаный баскетбол.
– Я приказываю, Дарио. Открой эту дверь немедленно! – жесткий командный тон отца бьется о деревянный массив подобно ударам его кулака. – Ты, черт возьми, разбил машину, что обошлась мне в целое состояние! И думаешь, я не догадался, что ты специально разгромил ею мой рекламный щит? Гребаный щенок. Открывай! Повторяю последний раз!
