Мы никогда не умрем - страница 17

– Что это, тюремный двор? – недоумевал я.

– Не парься, прыгаем, – сказал мне кто-то, показав на лестницу, стоящую возле бассейна. – Никогда еще свобода не была так близко!

«Как странно, – подумал я, – люди так часто считают, что находятся в тупике, а всего-то и надо, что просто постараться найти выход. Мы видим меньше, чем имеем на самом деле».

И мы все прыгали, помогая друг другу руками. Я прыгал последним… и приземлился на воду крайне неудачно. Идя ко дну, я не думал о неудавшемся побеге, маме или папе, нет. Я думал о том, не перебило ли мне позвонки. Вдруг я саданулся о кафель и меня парализовало?

Мне было все равно, что я могу быть обездвижен. Страшнее другое: если меня парализует, то я не смогу наложить на себя руки. Перед тем, как все закончилось, меня осенило: тот покончивший с собою человек, которого я принял за сумасшедшего, на самом деле не псих. Он тот, кому повезло больше, чем мне. А для Них он всего лишь механизм, который не удалось отремонтировать. Робот, нарушивший из-за неизвестной ошибки отлаженный алгоритм контроля и незаметного принуждения.

Да и вообще, реально ли теперь умереть? Если да, то почему дезертирую один я? Или все гораздо хуже и эта сцена с падением и сведением счетов с жизнью – фейк, в который было нужно, чтобы я поверил? И я же поверил! Перебита у меня спина или нет, а дышать мне становится нечем. И хоть бы кто-то из моих это заметил.

Предали. Ушли без меня. Ну и правильно. Пусть хоть они сбегут. Последним, что я увидел, был лес рук, которые тянутся ко мне, накрывая сверху вниз… Попался.

Но нет. Все это мне мнилось. При более внимательном рассмотрении оказалось, что этот лес рук – всего лишь растопыренные пальцы моря детских ладошек, в котором я лежу вместе со всеми, словно на дне морском. На снимке мы улыбаемся фотографу. В белых футболках с дельфинчиком – эмблемой нашего летнего лагеря. Нам хорошо. Мы счастливы. Хороший снимок. Черно-белый. Народу тоже нравится. Я знаю это, потому что под фотографией 2792 темно-синеньких сердечка. Общественное мнение не врет. Правда в лайках.

Все описанное выше – это воспоминания. Внезапно для себя я оказываюсь среди ребят. Вот он, настоящий момент. Мы на очередных соревнованиях. Никуда не торопимся. Все сделано за нас и для нас. Все лучшее – детям. А вот мы на стадионе. Кто-то с кем-то играет. Посмотрев матч чемпионата мира по футболу, мы своей дружной компанией выходим наружу. Как же я рад, что мы сбежали! Мне не просто хорошо. Мне кайфово. Я не думаю, я просто живу. Я понимаю, потому что знаю, и знаю, потому что делаю. Или наоборот, ведь это неважно.

Странно одно – я не помню, как выбрался из бассейна и что было дальше. И почему нам так легко далась свобода?

И вот наконец мы идем по фантастически зеленому полю. Летняя трава. Шагаем впятером. Я спрашиваю свою подругу, это все правда, – имея в виду матч, соревнования, наши безграничные возможности, – правда ли это или вновь очередная ловушка, и мне никуда не деться? Она ничего не сказала, но по движению ее губ и сожалению в глазах, которые она торопливо отводит в сторону, я понимаю ее безмолвный осторожный намек.

Наверняка и вы знаете ответ.

Роману Валерьевичу Сенчину

– Сколько стоит, говоришь? Смотря кого и смотря у кого ты спрашиваешь. Мы однажды забухали с ребятами в Ломоносове, там у Арнольда дом. Арнольд – не кликуха. Его на самом деле так зовут, хоть он и армянин. Остальные русские. В тот год ему стукнуло пятьдесят четыре. Курим, общаемся. Я в жопу пьяный. Очнулся после накури и спрашиваю: «Пацаны, а где Братан?» «Как где? – отвечают мне ребята. – Он же вчера присел». Я в ахуе. «Когда успел?» – спрашиваю, отказываясь понимать услышанное. Мы с Братаном знаем друг друга с шестнадцати лет. А однажды его чуть не замокрил ножом торчок. Забегает ко мне домой, а рука в крови. Заперся в ванной. Я выхожу в подъезд, бычу на наркомана: – «Ты че, еп?» А тот и на меня с ножом. Отпрыгиваю, мол, в чем дело? Оказывается, Братан его развел на три сотни рублей. Ну я подумал: «Раз у типа в руках нож, лучше отслюнявлю ему триста». Достаю ему бабло, а он говорит: «Не верю. Положи на ступеньку». Я положил, а он забрал и выскочил на улицу, убежал.