Вой ветра. Светопреставление.
– Макс, Макс, Макс! – ною я и судорожно хватаю его за футболку. – Я боюсь! Иди сюда…
– Давай бояться вместе… – Он запрыгивает на кровать, садится, подоткнув под спину подушку, я двигаюсь к нему как можно ближе.
– Что было дальше? – От громового раската я вжимаю голову в плечи. – Пожалуй, верни в повествование пафос – аккомпанемент подходящий!
Макс покашливает, прочищая горло, и продолжает:
– А дальше было вот что. К нам в школу пришел новый психолог – молодой наивный идеалист. Он решил провести урок о вреде наркотиков для растущего организма и без согласования с администрацией показал нам художественный фильм «Дневники баскетболиста»[5].
Да, фильм был крутым, мы с парнями его высоко оценили, но остальных – серую массу – более всего зацепили лишь две сцены: про отсос в туалете да про стрельбу по одноклассникам, которая пригрезилась герою Ди Каприо.
А после шестого урока в тот день до полусмерти избили Славика…
Этого вынести я не смог.
У бабки под диваном лежал ржавый обрез. Не знаю, откуда он там взялся – возможно, принадлежал когдато твоему бандитствующему папочке. На следующее утро я надел старое пальто, схватил этот обрез, спрятал его под полу, приперся в школу и открыл с ноги дверь в класс. Сцена из фильма повторилась наяву, все с дурными глазами полезли под парты. Вся крутизна нашего класса со страху наложила горы кирпичей.
– Ты больной… – ахаю я.
– Да я не собирался стрелять! Обрез был не заряжен. А экспертиза потом установила, что он вообще не был пригоден для стрельбы. Психолога потихоньку уволили, а меня долго и основательно таскали по врачам, грозили колонией… Но четырнадцать мне исполнялось только через месяц, поэтому все закончилось постановкой на учет в ПДН[6]. Ах да, бабка меня тогда чуть не убила… – За окнами снова раздается раскат грома. – С тех пор нашу четверку никто не трогал.
– Выходит, ты ради друга пошел против всех…
Если он сейчас станет расспрашивать о моей жизни, что я отвечу? Что я делала все с точностью до наоборот? Что я была способна лишь на равнодушие и снисходительные взгляды, и в душе моей не было ничего, кроме одиночества, злобы и пустоты?.. Что своего единственного друга я предпочла опрокинуть в грязь ударом ноги?
Вся моя жизнь – пособие по неблаговидным уродским поступкам. Уродские поступки одних порождали уродские поступки других, и так по цепочке дальше и дальше…
И совсем иначе где-то рядом жил парень с моим лицом.
– Честно, это был самый дебильный поступок в моей жизни. Если бы можно было, я, как в фильме, обязательно добавил бы внизу экрана субтитры: «Никогда не повторяй этого в реальности, идиот!» – вздыхает Макс и замолкает.
Я снова его тормошу:
– Ну продолжа-а-а-ай!..
– Как водится, потом мы решили сколотить группу, – в комнате темно, но я понимаю, что Макс улыбается. – Славик писал офигенную лирику, а еще он пел как бог – это мы выяснили, когда он впервые напился. Ротен давно стучал в ДК на барабанах, я бредил гитарой, а Ли вытянулся и стал любимцем женщин – ему сам дьявол велел быть басистом. Славик придумал название – собственно, ты его знаешь… «Мы носим лица людей». Мы не «Чурки», не «Комары», не «Гнилые», мы – люди… Да, пафосно, но что было взять с пятнадцатилеток?
– Что случилось со Славой? Все ваши нынешние старания ради него? – Я задаю этот вопрос, хотя знаю, что ответ меня сокрушит. Сокрушит своей простотой, очевидностью и правильностью.
