– С добрым утром! – сказал Володька девочке. – Хорошего аппетита. Как вы сюда попали?
– Я – новенькая, – сказала девочка очень тихо.
– Ну? – удивился Володька. – А почему – зимой? А чего ж ты так рано?
Девочка ничего не сказала и пожала плечами.
– Может быть, ты не в тот класс пришла? – сказал Володька.
– Нет, в этот, – сказала девочка. – В четвертый «Б».
Володька подумал, почесал затылок и сказал:
– Чур, я тебя первый увидел.
Он прошёл к своей парте, внимательно осмотрел её, потрогал для чего-то крышку – всё было в порядке, и крышка открывалась и закрывалась, как полагается.
В это время в класс вошли две девочки, Володька захлопнул парту и закричал:
– Кумачёва, Шмулинская! Здравствуйте! С добрым утром! У нас новенькая!.. Я её первый увидел…
Девочки остановились и тоже с удивлением посмотрели на новенькую.
– Правда? Новенькая?
– Да, – сказала девочка.
– А почему ты зимой? А как тебя зовут?
– Морозова, – сказала девочка.
Тут появилось ещё несколько человек. Потом ещё! И всем Володька объявлял:
– Ребята! У нас новенькая. Её зовут Морозова. Я её первый увидел.
Новенькую обступили. Стали разглядывать, расспрашивать. Сколько ей лет? И как вызовут? И почему она зимой поступает в школу?
– Я не тутэшняя – потому, – сказала девочка.
– Что значит «не тутэшняя»? Ты что – не русская?
– Нет, русская. Только я с Украины приихала.
– С какой? С Западной?
– Нет. С Восточной, – сказала девочка.
Отвечала она очень тихо и коротко и, хотя не смущалась нисколько, была какая-то грустная, рассеянная, и всё время казалось, что ей хочется вздохнуть.
– Морозова, хочешь, давай будем сидеть со мной? – предложила ей Лиза Кумачёва. – У меня место свободное.
– Давай, всё равно, – сказала новенькая и пересела на Лизину парту.
В этот день почти весь класс явился раньше, чем обычно. Каникулы в этом году тянулись почему-то необыкновенно долго и томительно.
Ребята не виделись всего две недели, но за это время у каждого накопилось новостей больше, чем в другое время за всё лето.
Волька Михайлов ездил с отцом в Териоки, видел взорванные и сожжённые белофиннами дома и слышал – правда, издалека – настоящие артиллерийские выстрелы. У Любы Казанцевой бандиты ограбили сестру, сняли с неё меховую жакетку, когда она возвращалась вечером домой с фабрики. У Жоржика Семенова ушёл добровольцем на войну с белофиннами брат, известный лыжник и футболист. А у Володьки Бессонова хотя своих новостей и не было, зато он «своими ушами» слышал, как в очереди одна старуха говорила другой, будто «своими» глазами видела, как в Парголове около кладбища постовой милиционер сбил из нагана финский бомбардировщик…
Володьке не поверили, знали, что он балаболка, но всё-таки дали ему поврать, потому что всё-таки это было интересно и потому ещё, что он очень смешно об этом рассказывал.
Заговорившись, ребята забыли о новенькой и не заметили, как прошло время. А за окнами уже совсем рассвело, и вот в коридоре зазвенел звонок, зазвенел как-то особенно – громко и торжественно. Ребята быстрее, чем обычно, расселись по партам.
В это время в класс вбежала запыхавшаяся длинноногая Вера Макарова.
– Ребята! – закричала она. – Вы знаете… Новость!..
– Что? Что такое? Какая? – закричали вокруг.
– Вы знаете… у нас… у нас… новенькая…
– Ха! – захохотали ребята. – Новость! Давно без тебя знаем…
– Новенькая учительница, – сказала Вера.
– Учительница?!
– Ага. Вместо Элеоноры Матвеевны будет. Ой, вы бы видели! – Вера всплеснула своими длинными руками. – Хорошенькая… Молоденькая… Глаза голубые, а волосы…
