– Смотри, как мало места, – не успокаивался Буйный. – Мне страшно, я не понимаю, что происходит. – Так и помрем здесь, даже жрец не вспомнит.
– Как думаешь, вернется ли этот, как там его? Тот, в чьем доме ты живешь, – спросил Буйный.
– Откуда мне знать?
– Что ты вообще знаешь? – взбесился Буйный и толкнул Витьку на телегу.
– Буйный, держи себя в руках, – попытался вмешаться Андреев, но его никто не видел и не слышал.
– Не указывай мне, сопляк.
– Меняться нам надо. Я слышал, где-то там есть плодородная земля, там люди живут не зная бед. У них есть все, что они пожелают. Вот бы нам туда! Но как я не знаю. Может быть, мы здесь, потому что мы плохие, поэтому и живем хреново?
– Не говори ерунду. Все люди одинаковые. Все скоты. Попомни мое слово, сынок.
От обращения «сынок» Витьке стало не по себе, в памяти снова воскрес и был убит его отец. Голова его стала будто раздуваться, как воздушный шар. Чтобы уменьшить напряжение, он неожиданно для себя крикнул:
– Никакой я тебе не сынок!
– Конечно, нет. Был бы у меня такой, как ты, убил бы, – рассмеялся Буйный, оголив редеющие ряды зубов.
– Я серьезно спрашиваю. Ты хочешь жить хорошо?
– Хочу!
– Так давай уйдем отсюда.
– Некуда нам идти отсюда. Не выживем. Посмотри, пустыня вокруг.
Витька посмотрел вокруг, коричневому пейзажу не было конца. Как отсюда бежать? Куда? «Буйный прав. Не выживем», – опечалился Витька, но все равно хранил какую-то странную надежду. Воображение рисовало зеленые сады, дивных птиц и сочные фрукты. А голова в таком месте непременно ясная и легкая. И нет никакой памяти о дурном прошлом. Размечтавшись, Витька вдруг осознал, что он не хочет потерять воспоминания. Хочет помнить свою прошлую жизнь, отца и преступление. Но ведь тогда и голова не может быть легкой, а с тяжелой головой как жить на благодатной земле? Внутри себя Витька уже делал выбор и не знал, как поступить – предать память или счастье.
– Ты бы хотел забыть свое прошлое? – спросил он Буйного.
– Конечно! Что за идиотский вопрос?
Вот тогда Витька, скорее, из-за юношеского чувства протеста понял, что ничего забывать не хочет. Он останется здесь, среди глины, и, как герой, примет эту тяжелую ношу.
– Я хочу все помнить, – гордо заявил он.
Буйный неодобрительно цыкнул и снова принялся за работу.
– Раз хочешь помнить – работай давай, – сказал Буйный.
Андреев, во время их разговора стоявший неподвижно, вдруг ударил Буйного в бок. Тот потер его, но не понял, в чем дело. Андреев еще раз замахнулся, но оказалось, что он уже стоит возле зябликовского дома. Как он тут оказался, непонятно. Он зашел без стука и бесшумно встал за спинами своих приятелей. По телевизору крутили фильм про отшельника, который сидел в своей пещере и ждал просветления, а вместо чтения мантр вспоминал всю свою жизнь.
– Предупредил бы о своем присутствии! – прикрикнул с испуга Зябликов.
– И без того сидим трясемся, не знаем, к чему готовиться, – добавил Дождев, не отрываясь от своего блокнота.
– Я вот по делу пришел. Записывай, – продолжил Андреев и пересказал слова Реднека.
– Ничего себе! – ахнули до этого молчавшие братья. – Давайте ждать звонка из предвыборной комиссии.
Все достали из карманов мобильники, с опаской поглядывая на них. Пропущенных звонков ни у кого не было. Облегчение, но и волнение, с другой-то стороны. Еще не звонили, а когда позвонят?
– Какие новшества в ритуальных услугах? Не узнавали? – спросил Андреев братьев. Те отрицательно кивнули.
