Мехлис сделал вдруг предостерегающий жест рукой.
– Товарищ Клыков прав, – сказал он. – Что за наступление без снарядов? Действительно, Верховный главнокомандующий требует тщательно беречь резервы. Они нужны для решительного удара, в ближайшее время мы разгромим противника и вышвырнем его с нашей земли к такой-то матери. Верно и то, что вашей операции по освобождению Ленинграда придается огромное значение. Поэтому надо удовлетворить просьбу командарма. Как представитель Ставки обещаю вам, генерал, что вы к началу операции получите три боевых комплекта. Остальные два будут подвезены в ходе боя… Принимайте армию и докажите нам, на что вы способны. Действуйте, генерал!
Мехлис порывисто приблизился к Николаю Кузьмичу, стиснул его руку и потряс ее.
– А время?! – воскликнул Клыков. – Сколько дней даете на подготовку?
– Три дня, – жестко ответил Мехлис. – Ни часом больше… Согласно приказу Ставки Волховский фронт начинает общее наступление тринадцатого января.
11
Лейтенант Кружилин роту вел в атаку впервые. Правда, осенью прошлого года ему довелось три дня командовать батальоном, но тогда были иные условия, да и от батальона осталось меньше полусотни красноармейцев, а с ними раненный в ногу командир полка. Они его все же вынесли к своим. Вскоре ранило и Кружилина, ранило до обидного бестолково. Отводили их часть во второй эшелон на отдых и пополнение, и тут, в сотне километров от переднего края, угодили под бомбежку. Осколок хватанул Кружилина повыше бедра, приличные штаны из диагонали испортил, полушубок новенький разорвал, а главное – снес с тела добрый кусок мякоти. «Бифштексу состругал», – острил усатый санитар, перевязывая лейтенанта.
Этот «бифштекс» раной оказался нудной и заживающей плохо. Новый год Кружилин встретил в госпитале. А в первых числах января отправился из Вологды в Малую Вишеру, где расположился штаб Волховского фронта. Здесь собрали с сотню выписавшихся из госпиталей командиров. Тут были и носившие на петлице сиротливый кубарь младшие лейтенанты, и мужики с солидной капитанской шпалой.
Кружилин был зачислен во Вторую Ударную армию и принял роту в бригаде полковника Жильцова. Стрелковая бригада готовилась к броску через Волхов на левом фланге армии. Перед ее частями был западный берег реки Волхов, а на нем – поселок Ямно. Вот по нему и следовало наносить удар. Сначала Ямно, а там видно будет.
…Поднялась ракета, рассыпалась зелеными искрами, погасла.
Военным Олег Кружилин был не то чтобы кадровым, но мог считать себя ветераном, поскольку попал уже на вторую в своей жизни войну. Когда в 1939 году началась финская заваруха, Кружилин учился на пятом курсе философского факультета в Ленинграде. Лыжник, чемпион города, Олег оставил университет и отправился штурмовать линию Маннергейма. Ему повезло. Олег не обморозился, не попал под пулю «кукушки», не сумели его снять и финские разведчики, когда Кружилин стоял на посту, а шюцкоровцы проникли в расположение батальона. Олег получил орден Красной Звезды, звание младшего лейтенанта и в университет уже не вернулся.
Финская война и все то, что с нею было сопряжено, заставили Кружилина произвести переоценку духовной базы, на которой он прежде основывался. Олег понял вдруг, как были далеки они, философы-студенты, от того, что именуется Жизнью, Бытием, понял тщетность постижения истины по книгам, предчувствуя, что в недалеком будущем грядут великие испытания для народа, которые необходимо пройти и ему тоже.
