– Моя провинция! Будешь ли ты мне защитой?
Сланцевая кровля остроконечных башенок сияла на солнце металлическим блеском. От влажного дыхания ветра с болот поскрипывали флюгеры. В чистом небе, распластав крылья, кружил сокол.
Позади замка Плесси начинались леса. Перед замком – зелень парка, потом зелень полей, а слева, где-то вдалеке, между небом и землей, висело то ли облачко, то ли мечта – там начинались болота Пуату.
С высоты башни Анжелика не могла различить на земле признаков жизни. Бокаж укрывает свои поля в тени деревьев, предлагая взгляду только однообразную картину блестящих на солнце кудрявых вершин деревьев, словно это настоящий лес. Фермы арендаторов прячутся под кронами каштанов, деревни затерялись в такой глуши, что не слышен даже звон их колоколов. И там, где полевые работы находились в самом разгаре, сверху виделась только бесконечная зелень листвы, прорезанная черными полосами глубоких скалистых расселин, на дне которых протекают три холодные речки: Вьенна, Вандея и Севр…
Зияющие раны в теле земли, розовые скалистые отвесные берега, изрытые пещерами, где при свете факелов проступают под плесенью силуэты – черные или цвета охры, – нарисованные, как говорят, духами. Маленький Гонтран видел их в детстве. Его сестра Анжелика, фея этих таинственных мест, показала ему рисунки. Но он хотел любоваться ими в одиночестве и прогнал сестренку. Обиженная Анжелика больше не делилась с ним другими своими открытиями.
Со стороны невидимой отсюда равнины и бескрайних хлебных полей шла старая римская дорога, путь всех вторжений. Извиваясь, как серая лента, мощенная широкими выщербленными плитами, карабкалась она к незамысловатой крепости, которая защищала когда-то земли пиктонов в стране галлов и долгое время служила преградой для легионов Цезаря.
На севере, за лесом Ньель, раскинулись леса Фонтевро, Севоль, Ланклуатр, Шатлеро и, между Вьенной и Крезом, леса Ла-Герш и Шантмерль. На востоке и на юге простирались болота Ла-Брюм, потом Шарантские болота, вересковые пустоши, непроходимые лесные заросли, зыбкие земли и трясины…
Зачем вновь привела ее судьба в знакомые края лесов и вод, некогда повлиявших на формирование ее души?..
Чтобы научить тому, что она отказывалась понять?
Чтобы найти истину, предназначенную для нее с самого детства и сокрытую в этой древней земле, в этом отливающем синевой заливе, через который перекатывались волны сменяющихся цивилизаций?
Дольмены, эти античные каменные столы, сооруженные для непонятых целей, прятались в глубине лесов. Ряды менгиров в ландах, мрачные часовни, украшенные, как церковные раки, возвышались на каждом перепутье в честь местного святого, соседствуя с развалинами римских храмов, чьих богов они были призваны сокрушить.
Два взаимопроникающих мира: леса и болота. В 732 году они не пропустили развевающиеся знамена арабских орд, а во время Столетней войны препятствовали продвижению кавалерийских отрядов голодных англичан.
Земля, ощетинившаяся черными донжонами, возведенными то ли колдунами, то ли рыцарями и заговоренными аббатствами: Лигюже, Эрво, Ньель, Майезе…
Земля религиозных войн. Совсем близко находилось проклятое поле Ла-Шатеньре, где в 1562 году католические войска перерезали сотню протестантов, собравшихся на проповедь, – мужчин, женщин и детей, – а в окрестностях Партене все еще вспоминают о рейтаре-протестанте Пюиво, который готовил фрикасе из отрезанных ушей монахов.
