Флоримон улыбнулся. В коллеже он привык не отвечать на упреки. Это выводит из себя. Баронесса де Рамбур, на седьмом месяце беременности девятым ребенком, раздавала женщинам хлеб. Черный черствый хлеб. Одна из дочерей помогала, неся следом корзину.
– Что нам делать, мадам? – спросила она Анжелику. – Мы не можем оставить у себя этих женщин, и кормить нам их нечем.
С рогом на плече подошел барон де Рамбур:
– Отправить их по дороге – значит обречь на верную смерть. Им придется обогнуть лес, и раньше, чем они доберутся до Секондиньи, их настигнет Монтадур.
– Нет, – ответила Анжелика. Она уже приняла решение. – Они должны пойти на Уклейкину мельницу, что на болотах. А оттуда на лодках добраться до владений господина д’Обинье, где окажутся в безопасности. Понемногу преодолевая озерца – огородники помогут им перебраться, – они достигнут окрестностей Ла-Рошели. Там останется не больше двух-трех лье. А главное, все путешествие пройдет в стороне от проезжих дорог.
– Но как добраться до Уклейкиной мельницы?
– Напрямик через лес. Здесь всего два-три часа ходу.
Протестант скривился:
– А кто же их поведет?
Анжелика взглянула на усталые лица женщин с горящими темными глазами уроженцев ее провинции:
– Я.
* * *
Когда они вышли из леса, ноги погрузились в мягкий мох. Здесь начинались болота. По цвету они не отличались от травы, и казалось, что можно идти и дальше между стволами ольхи и осины, если бы лодки – так называемые плоскодонки, – привязанные к берегу, не выдавали водную поверхность. Анжелика привела с собой трех молодых слуг, чтобы помочь управлять лодками.
– Госпожа маркиза, не так-то просто будет погрузиться, – не скрывали сомнения местные парни. – У Уклейкиной мельницы все контролирует мельник. Он требует плату со всех, кто хочет пересечь болото, и всегда поносит реформатов, он их ненавидит. Ключи от лодок у него. Даже некоторые жители хуторов идут в обход, чтобы миновать мельницу.
– У нас нет времени. Это единственная возможность. Я сама поговорю с мельником, – скала Анжелика.
Они отправились задолго до наступления вечера, прихватив с собой фонари на то время, когда лес окутает темнота. Дети устали. Дорога казалась бесконечной. Когда они добрались до Уклейкиной мельницы, солнце уже село. В темноте раздавалось лишь кваканье лягушек да крики болотных птиц. От земли поднимался холодный туман, он проникал в горло, а в синеватой белизне понемногу расплывались очертания деревьев с корнями, уходящими под воду.
Но слева еще виднелась мельница, приземистая, оскалившая зубы мельничного колеса над спящей водой, покрытой кувшинками.
– Оставайтесь здесь, – сказала Анжелика женщинам, зябко прижавшимся друг к другу.
Дети кашляли и с тревогой смотрели на незнакомые предметы.
Анжелика, шлепая по воде, подошла к мельнице. Она нашла трухлявый мостик, а сразу за ним – знакомый переход над водотоком. Рука нащупала шершавую стену, увитую вьюнком.
Дверь была не заперта. Мельник пересчитывал свои экю при свете свечи. Густая челка, ниспадающая на низкий лоб до самых бровей, подчеркивала выражение тупого упрямства. Одетый в серое, как все люди его профессии, в круглой бобровой шапке, он выглядел зажиточным человеком. На ногах красные чулки и туфли с металлическими пряжками. Поговаривали, что мельник очень богат, скуп и нетерпим.
Анжелика обвела взглядом деревенскую мебель, покрытую тончайшей мучной пылью. В углу стояли полные мешки. Пахло пшеницей. При виде знакомой комнаты Анжелика улыбнулась, потом прошла вперед и сказала:
