мне?
- Наверное, я приехала в Фест потому, что господин Саунони пригласил меня, – наконец, по недолгом размышлении, ответила я, украдкой наблюдая за Отаном.
- Наверное? – переспросил он, приглядываясь ко мне. – То есть вы не уверены в своём ответе?
- Послушайте, я ничего от вас не скрываю! – совершенно натурально возмутилась я. – Скажите прямо, вы меня в чём-то подозреваете?
- Это моя работа – стараться узнать, кто совершил преступление. На данном этапе расследования у меня есть только один подозреваемый. Вы, госпожа Мия. Но если я ошибаюсь, докажите это. Предложите хоть одну зацепку, которая даст мне право утверждать, что вы не виновны.
- Я бы с радостью, – уныло пробормотала я.
И, разведя руки в стороны, вздохнула:
- Но дело в том, что я ничего не могу вспомнить.
- В самом деле? – изумился Отан, впервые за весь наш разговор проявив хоть какую-то эмоцию.
- Да, совершенно определённо, – призналась я с видом обречённой на вечные муки амнезии страдалицы.
- Это может усложнить расследование, – огорчился Отан.
Порывшись во внутренних карманах своего плаща, он извлёк и протянул мне лист бумаги, сложенный в виде треугольника.
- Перечитайте. Возможно, текст этого письма, который мы обнаружили в вашей дорожной сумке, поможет вам кое-что прояснить в вашей памяти.
Я взяла письмо (бумага оказалась невесомой и приятно прохладной на ощупь) и прочитала:
«Дорогая Мия!
Я хочу, чтобы ты бросила все свои дела и как можно скорее явилась в нашу столичную квартиру. Это очень важно для твоего будущего. Прилагаю сумму, необходимую для оплаты дорожных расходов. Пожалуйста, не медли. Окажи своему старику последнюю любезность».
- Похоже, ваш опекун придавал особенное значение этой встрече, – произнёс Отан, первым нарушив молчание.
- Он болел? – спросила я и подняла на него глаза. – Почему он называет любезность последней? Может быть, он собирался рассказать мне о своей смертельной болезни? Может быть, ему оставалось жить считанные дни?
- Весьма досадно, что вы сами не знаете ответов на эти вопросы. Неужели вы и вправду ничего не помните? – В голосе Отана прозвучало недоверие.
- К сожалению, нет.
Я снова опустила глаза и ещё раз перечитала письмо. Что же такого важного хотел сообщить мне господин Саунони?
Мне?..
Вдруг поймав себя на мысли, что начинаю всё глубже и глубже входить в роль некой Мии, я решила серьёзно отнестись ко всему, что касалось её жизни. Ведь теперь это была и моя жизнь. С моей стороны будет весьма легкомысленно и недальновидно (а может, даже и опасно?), если я пущу всё на самотёк.
В другой своей жизни, в другой галактике, я была очень беспечной и наивной, раз не сумела разглядеть изворотливых лжецов и лицемеров в своих самых близких людях. Наверное, если бы не та роковая эсэмэска от «незнакомого доброжелателя», который советовал мне вернуться домой в разгар рабочего дня, я так и продолжала бы верить, что в моей личной жизни всё в шоколаде. Кем бы ни был тот человек, который каким-то образом оказался причастным к моим семейным отношениям, он открыл мне глаза, предварительно сняв с них розовые очки...
- Господин Отан, – обратилась я к «агенту в чёрном», – вы могли бы ответить мне на один вопрос? Я понимаю, что вопросы здесь задаёте вы, но мне и самой хотелось бы кое-что узнать. Тем более, что я являюсь стороной, заинтресованной в расследовании.
- Разумеется, – сухо ответил Отан.
