– Нет, пока. Ну раз Влада тут нет…
Соня зашла к себе и закрыла дверь. Оставшись наедине с контейнером, она вновь осмотрела его и попыталась открыть. Раздалось два щелчка: один от двери, другой от самого контейнера. Это определенно был контейнер Сони. Приподняв крышку, она увидела там два предмета среди огромного количества ваты. Это был ее фотоаппарат и футляр для очков. Соня попыталась включить фотоаппарат, но он оказался полностью разряжен. Зарядки здесь не было, ни в контейнер, ни где-либо еще в поместье, даже за витринами, поэтому, вспомнив об одном устройстве в мастерской, она извлекла карту памяти и взяла в руки второй предмет. Она открыла чехол. В нем лежало письмо, которое находилось там с тех пор, как его подарили Соне вместе с очками, что сейчас были на ней. Она почувствовала в себе горящее желание вновь перечитать уже давно выученные ею строчки, что рука без памяти влюбленного в нее человека написала от всего сердца. Но, она решительно закрыла чехол, не желая даже прикасаться к тому письму, понимая, что сейчас от этого эй станет только хуже. Она попыталась выйти из комнаты, но поняла, что дверь закрыта. Вспомнив правила, что еще в первый день прочитал Майкл, она закрыла контейнер, и дверь теперь стало возможно открыть.
– Ну как? – в глазах Анны читался неподдельный интерес. – Тебя долго не было. Он оказался твоим?
– Да, этот был моим.
– Что там было? Расскажешь?
– Мой фотоаппарат и чехол для очков, – она достала из кармана карту памяти. – В мастерской есть принтер, так что я смогу напечатать фотографии. Как закончу, присоединюсь к вам.
– А могу я тебе составить компанию? Мне очень интересно посмотреть на снимки.
– Ну как хочешь. Но проблема в том, что мне придется распечатать их все, фотоаппарат разрядился, я бы так их просто на дисплее просмотрела. Это займет уйму времени, карта памяти довольно большая. Правда, на большинстве снимков изображены разного рода непристойности…
– А-а-а…
– Я тебе все объясню, – улыбнулась Соня.
В двенадцать часов играли Влад, Лена и Эрнест, и в итоге каждый получил по двадцать процентов. Уже по устоявшемуся порядку дня, все вновь собрались в столовой. Все, кроме Лены и Сони. Последняя все еще изучала фотографии, которые ей неустанно выдавал принтер.
– А она мне говорит: «Неужели ты совсем слепой?» – Эдди рассказывал об одном из своих заказов, пока ставил чайник. – Говорила, что я неправильно нарисовал ее глаза. Якобы, нет в них того блеска, что она как-то раз увидела у себя в зеркале. Мне уже просто хотелось ей в лицо сказать: «Ну, нет в вас ничего такого. Какими, по-вашему, красками я бы смог передать ту пустоту, что вы выдаете за мнимую импозантность». Ну, в общем, попросил я закончить работу своего товарища вместо меня, ибо сил моих больше не было, что уже говорить о желании тратить время на такую особу…
– Вот оно как, – Майкл поднял брови. – У меня самого был подобный случай. Подошел ко мне, значит, один кадр в баре. Я так понял, он тогда что-то отмечал, причем в одиночку. Ему то и двадцать лет не дашь, лицо такое детское и такое наглое. Просит меня налить ему коньяк, название которого ну я понятия не имею, откуда он взял. То ли из фильма, то ли ему это кто-то сказал, да еще и с ошибкой. Скорее всего, это он просто не смог нормально его выговорить. И главное, достает из кармана, не глядя, несколько купюр и кидает в мою сторону, а сам принялся строить глазки какой-то блондинке слева от него. Я ему говорю: «Да, не вопрос». Налил ему из бутылки, куда сливаю то, что не допили клиенты. Выпивает он его с важным видом, лицо такое солидное сделал, жаль, правда, этому парню потом его мордашку слегка подправили приятели той блондинки.
