Робко постучавшись в номер, я приоткрыла дверь. Как рассерженная огромная кошка, из угла в угол носилась дама больших размеров.
Увидев меня, она резко затормозила.
- Я смотрю, не боитесь потерять работу! Я постоянно останавливаюсь в этом отеле. Именно в этом номере. И что я вижу?! Такое возмутительное отношение!
- Простите, я здесь недавно работаю. Чего-то не хватает в номере? – терпеливо, с большой долей уважения, прямо как в разговоре с Мариной Аркадьевной, спрашиваю я.
- Хамка! Она еще издевается! Не хватает?! Да тут с избытком того, чего вообще я не могла себе представить! Это что? – перешла она на ультразвук.
И тут я с ужасом замечаю, что на журнальном столике лужица, а на полу, прямо на светлом ковре огромное мокрое и липкое пятно от кофе. И под столиком валяется смятый стаканчик из гостевого набора.
- А в ванной?
Ожидая увидеть там по меньшей мере мадагаскарсого таракана, я опасливо заглянула туда и увидела рассыпанное по полу чистящее и отсутствие бумажной ленты на унитазе, гарантирующей, что на нем никто после уборки не сидел.
- Валерия Львовна! Мы сейчас все исправим. Мария у нас новенькая, решила, наверно, представить себя гостьей и выпить кофе в номере, который никогда себе не сможет позволить, - заискивающей лисой продолжала подливать масла в огонь Полина. И буря, которая, казалось, уже выдохлась, начала набирать новые обороты.
- Где ваше начальство?! Мне нужны гарантии, что за это вопиющее безобразие ваша горничная будет наказана! И я требую компенсации за моральный ущерб!
- Я хотела доложить нашему владельцу, но, к сожалению, он отъехал, но как только появится, я непременно доведу до его сведения. Вам сейчас предоставим другой номер и шампанское с фруктами в качестве извинения.
- Варелия Ливовна! А можно я уберу? И вам никуда не надо будет переезжать? Тут просто кто-то после мамы намусорил!
Моя Мышка, видевшая весь концерт из-за двери, бесхитростно взглянула на разгневанную гостью и подарила ей свою самую обаятельную улыбку.
Опешившая от неожиданности Валерия Львовна несколько секунд изумленно хлопала глазами. Затем, поддаваясь детскому бесхитростному обаянию, сама расплылась в улыбке.
- Это что за ангелочек такой?! – всплеснула она руками. – Мама уберет, а ты расскажи – что и правда. Умеешь убирать?
- Ага! И еще стихи Игоря Северянина знаю наизусть! И Маяковского!
В кои –то веки пригодились результаты влияния свекрови. Наша гостья была, очевидно, дамой образованной, и упоминание поэтов Серебряного века затронули в ней все тонкие струны души.
- Ты же моя прелесть! Давай, ты мне почитай стихи, пока мама устранит этот бедлам. А вы, милочка, несите там свое шампанское, фрукты!
Впервые в жизни я от души поблагодарила свекровь за ее маниакальное желание сделать из внучки вундеркинда. Если у обычных детей первыми стихами были «Мишка косолапый» или «Зайку бросила хозяйка», то моя дочь учила то, что можно было с гордостью показать людям.
И сейчас душераздирающее Северянинское «У хорошенькой ласточки сломана лапочка… », прочитанное Мышкой так трогательно, что и Станиславский зааплодировал бы, до слез растрогало Валерию Львовну. И пока моя дочурка выдавала ей свой репертуар, я гибридом резвой белочки и горничной - невидимки металась по номеру, убирая следы диверсии, устроенной Полиной.
- Волшебное дитя! – утирая платком слезы умиления, восклицала она. - А мой внук за границей, и мое сердце обливается кровью, когда я понимаю, что их там ничему не учат.
