– О нет, ― тоже улыбаюсь я, стараясь быть не менее любезным. ― Я здесь впервые.
– В Воздаморе так всегда, ― отвечает мальчик. ― Мы ничего не празднуем, мы так живем.
– Разве никто не работает?
– Почему? ― удивленно спрашивает мальчик, не переставая улыбаться. ― Многие работают. Почти все, кроме детей. Некоторые прямо тут и работают. Другие приходят сюда или в другое подобное место, когда проголодаются, захотят купить что-нибудь или просто повеселиться.
Паренек относится к категории рассудительных. Откуда-то я помню, что дети ― далеко не всегда такие. Чаще они, особенно в таком возрасте ― шалуны и бестии. А этот мальчик во всем старается походить на взрослого.
– Хотите, я покажу вам город? ― вдруг спрашивает паренек.
Я говорю, что это было бы здорово, но у меня нет денег оплатить его труд.
– Оплатить?! Что вы, не надо оплаты! Я буду рад, если солнце уронит каплю света на моем пути.
К парнишке подбегает светловолосая крохотуля лет пяти. Два хвоста ее волос похожи на ручьи или фонтаны.
Где я видел фонтаны?
О чем они говорят, мне не слышно. Потом паренек что-то вынимает из кармана и протягивает ей. Девочка сразу засовывает это в рот и упархивает.
– Это моя сестренка. ― Улыбка паренька становится еще шире. ― Я сказал ей, что мне нужно уйти. Так что, если хотите, можем отправляться.
– А как же девочка? ― спрашиваю я. ― Или родители тоже здесь?
– Нет, ― крутит головой мальчик. ― Наши па и ма как раз на работе.
– Другие сестры и братья?
– Да, есть, ― улыбается пацан. ― Но не здесь.
– И ты не боишься оставлять такую кроху одну? ― спрашиваю.
– А что с ней может случиться? ― удивляется паренек, и улыбка ― по-моему впервые с момента встречи ― сползает с его лица.
– Ну, не знаю… ― теряюсь я. ― Телега может сбить, например. ― Вспоминаю я недавний случай в Ладноре. ― Или старшие дети обидят, конфеты отберут. Мало ли?
Мальчик смотрит, выпучив глаза.
– Вы откуда приплыли, дяденька? ― спрашивает он. Улыбка уже возвращается на его лицо, только теперь она выглядит сострадательной.
– Сейчас ― из Ладнора, ― отвечаю я.
– А где жили до этого? Извините, конечно, что расспрашиваю, ― спохватывается мальчик.
– Я бы рад ответить, ― усмехаюсь я. ― Если б знал.
– Фаю никто не обидит. Все здешние взрослые, и даже дети, которые постарше, будут присматривать за ней лучше меня. Поэтому экипаж ее вряд ли собьет. А дети почти никогда друг друга не обижают. Наоборот, все всем помогают и заботятся.
– И чужие, и свои?
– Нет чужих и своих, ― улыбается мальчик. ― Все ― свои. Я ― Алий, ― говорит он и протягивает руку.
– Казимир, ― отвечаю я, абсолютно не понимая, чье это имя и почему оно всплывает в моей памяти. Наверное, опять что-то из прошлого, которое я не могу вспомнить.
Мы шагаем по мостовой. Экипажи и телеги встречаются, хотя и не так часто, как в Ладноре. Но я совсем не боюсь быть сбитым, ― все проезжающие мимо нас извозчики всегда слегка придерживают лошадей и, как правило, улыбаются. А пассажиры иногда даже рукой машут, приветствуя. Поэтому я иду, слушаю мальчишку и тоже стараюсь всем улыбаться и махать в ответ, чтобы не показаться нелюбезным. Это несколько утомляет.
– Скажи, а почему ты так уверен, что никто из детей не обидит Фаю? ― пытаюсь я разобраться в нравах этого мира.
– Зачем? ― удивляется Алий. ― Ведь они навлекут на свою жизнь серую тень луны.
– Да, кстати, я уже слышал в Ладноре, что у вас тут всё дело в свете и тени. Что это значит?
