Калейдоскоп воспоминаний
Насколько ранними могут быть первые детские воспоминания и с какого момента начинает формироваться память? Некоторые утверждают, что точно помнят себя в коляске на прогулке или делятся первым страхом, который испытали в пустой комнате без взрослых. Но часто эти истории придуманы искусственно, слеплены по мере проживания, украшены для ощущения реальности деталями, которые были заимствованы из рассказов и воспоминаний семьи и близких.
Другая ловушка памяти – ускользающее по мере взросления эмоциональное переживание. И все же есть два общих состояния, которые смутно испытываешь, пролистывая как попало обрывки немого кино прошедших дней. Травмирующий опыт разъедает внутренней тревогой, а память о счастливых моментах лечит спокойствием.
Тогда получается, что стремление стать счастливым – это попытка обрести спокойствие в том смысле, как каждый лично понимает это слово?
Первое, что помнит Виктория, но родители считают выдумкой, – это мамина уборка. Ей не больше двух лет, как утверждали родители, но она видит так четко, как проснулась; вокруг было очень светло, наверное, это был ее дневной отдых, слезла с огромной кровати и побежала прочь из комнаты. Тогда с ощущением радости и веселого возбуждения она шла искать маму. По красноватой плитке в трещинах передвигались маленькие ножки. И вдруг она увидела ее в огромном сине-фиолетовом летнем платье на белых пуговицах с тряпкой в руках. Она мыла пол. Здесь картинка обрывается. Продолжения нет, как отсутствуют и звуки в нем. Но сознание заполняет пустоту резким вопросом, и рябь идет от несоответствия испытанных Викторией ощущений, когда она вновь переживает этот момент: "Куда ты идешь?".
И еще Виктория помнит ночь или поздний вечер. И темная комната, в которой она лежит и смотрит на далекий отблеск света из другой части дома. И как она заплакала, чтобы только пропала эта огромная пугающая пустота.
А потом из другого, более позднего времени большие по числу воспоминания начинают наползать друг на друга, перемешиваясь. Мелькают разные эпизоды из детства в голове, превращаясь в расширяющийся и падающий плотный каскад.
Брызги, отражающие старшего брата, отца, мать, случайные события, поразившие воображение. Память Виктории сверкает и переливается, складывая картинку за картинкой, словно калейдоскоп.
Вот она бежит по пыльной летней улице. И вдруг возвращающиеся в деревню с дневного выпаса коровы напугали ее, когда, сами обеспокоенные чем-то, они одной большой вздрагивающей волной начали сдвигаться и наступать на дорогу, где была маленькая девочка.
А еще помнит, как брат с отцом соорудили небольшую тележку. Откуда-то они принесли разбитую детскую коляску полинявшего желтого цвета. Открутив колеса, они присоединили их к квадратной толстой доске. А с укрепленной ручкой ее еще можно было и толкать. Через пару дней сестра с братом испробовали эту невероятную машину. Массимо устроил на ней сестру, и они выкатили на улицу. Он мчался наперегонки со своим другом до конца улицы, толкая тележку с пассажиркой перед собой. Солнце уже не слепило, припадая над горизонтом. Но для Виктории оно ныряло и выныривало, прыгая и кривляясь перед глазами, словно в нездоровом припадке. Массимо кричал, чтобы она держалась, а та задыхалась, так все было стремительно.
Или вот как с другими детьми они ходили вместе к ручью, который зимой и весной разливался, а летом был спокойным и тихим. Иногда они бегали в догонялки, иногда просто сидели и слушали, как нарастает к концу дня хор лягушек. Стелющиеся лучи расщеплялись сквозь высокую траву, и тогда, если Виктория вглядывалась отдельно в тонкий острый лист, он казался на просвет почти прозрачным.
