– О да, еще как, – вымолвила Сьюки.
Тут подошла ее очередь, и Дженис сказала:
– Ну, я побегу. Пока, миссис Пул, рада была увидеться. Непременно передавайте маме привет.
– Передам, передам, милая.
Выйдя из магазина, она увидела стол – дамы из Ложи Лосей[6] устроили кондитерскую распродажу – и подошла посмотреть, чем торгуют. За столом дежурила Дот Йейгер.
– Все хороши, правда? – спросила она.
– Это точно.
– Твоя мама чудо как прелестна была вчера в церкви – ярко-синее платье, седые волосы. Я бы мечтала носить такой оттенок, но он меня бледнит до невозможности. У меня с цветами все определено – осень, а вот Ленор – она весна, верно?
– Да, я думаю.
Сьюки пыталась выбрать между лимонным десертом и пирогом с пеканом, а тут у стола очень кстати появилась ее подруга Марвэлин.
– О, привет, Марвэлин. Как думаешь, что лучше пойдет со свиными котлетами? Пекан или лимонный десерт?
– Я бы на твоем месте брала пирог с лаймом, но я вообще его обожаю.
Сьюки такой и взяла.
Встрече с Марвэлин она обрадовалась. Та, похоже, вполне успокоилась. У Марвэлин недавно случился развод, и какое-то время ей было довольно трудно. Она даже встречалась в Мобиле с тренером личностного роста по имени Эдна Йорба Зорбра, и при каждой встрече Марвэлин хотелось лишь во всех подробностях излагать, что именно ей недавно сказала эта самая Эдна.
Несколько месяцев назад Сьюки заскочила в магазин в страшной спешке и попыталась спрятаться, но Марвэлин ее заметила и загнала в отдел замороженных продуктов.
– Сьюки, ты дневник ведешь?
– Что?
– Дневник ведешь? Записываешь всякое?
– Д, типа списков. Да, приходится. Я уже четыре раза в магазин сходила, пока не вспомнила про пармезан.
– Нет, Сьюки, я в смысле серьезно вести дневник. Записывать свои самые сокровенные мысли. Эдна Йорба Зорбра говорит, что это совершенно необходимо для поддержания душевного здоровья. Передать не могу, как это изменило мою жизнь. Я бы никогда не развелась с Ралфом, если б не начала все за собой записывать. Никогда бы не подумала, до чего не выношу мужа, пока не записала черным по белому. Тебе нужен дневник, Сьюки. Я не знала, кто я такая, пока не взялась вести дневник.
Что ж… Для Марвэлин, видимо, это годилось, думала Сьюки, но сама и представить не могла, чем бы ей хотелось заниматься меньше записи своих сокровенных чувств. Да и кроме того, Сьюки уже точно знала, кто она такая, – к сожалению, это было известно и всем остальным в радиусе пяти сотен миль.
По дороге домой Сьюки проехала мимо кладбища, и там у входа, конечно же, стояла машина Ленор. Каждый понедельник мать возлагала свежие цветы на могилу деда Симмонза, инспектировала участок, а потом обзванивала тех, у чьих родственников цветы на могилах увяли, и отчитывала за неуважение к усопшим. У большинства людей жизнь продолжалась, и их волновали те, кто умер гораздо позднее. Но не у Ленор. Эта женщина была одержима своими предками.
Мать Ленор умерла родами, и ребенка растила бабушка. Видимо, это многое говорило и о Ленор, и о ее склонности жить не просто прошлым, а далеким прошлым. Прадед Сьюки появился на свет во время Гражданской войны, и воспоминания Ленор о том времени еще не зажили и горчили. С раннего детства она, сидя у своей бабки на коленях, слышала, что для выживания необходимо всегда быть сильной и гордой. Да, Юг утопал в крови и был побежден, но не сломлен. Они все потеряли – кроме гордости и славного имени.
