Однако когда Дрю выглянула в окно, оказалось, что весь шум Куины производят без посторонней помощи. По двору носились разновозрастные и разнополые тинейджеры и две, нет, три собаки. Нет, четыре. Огромный ретривер выскочил из воды и помчался по лужайке, энергично отряхиваясь и стараясь обрызгать как можно больше людей.
Мальчишка, из-за которого пострадала Дрю, занимался тем же самым. Судя по его виду, Сету удалось с ним расквитаться.
К причалу были привязаны лодки, что объясняло несоответствие числа машин на аллее числу участников пикника. Куины – морские волки.
И еще они очень шумные, мокрые и неугомонные. Сцена внизу даже отдаленно не напоминала родительские приемы или семейные встречи на свежем воздухе. Там музыка была классической и приглушенной, разговоры – учтивыми, а столы педантично накрыты в соответствии с какой-нибудь изысканной темой. Мать Дрю была асом тематических приемов и умела точно формулировать свои желания поставщикам еды. Дрю не очень представляла, как общаться – даже недолго – в таком хаосе, но удрать было бы невежливо.
Мальчик Кевин был явно выше нее. Пришлось пару раз закатать потрепанные штанины.
Дрю посмотрела в зеркало в прелестной деревянной раме, висевшее над комодом, и со вздохом принялась стирать салфеткой черные потеки туши под глазами. Затем она взяла свои мокрые вещи и спустилась вниз.
В гостиной стояло пианино, на вид очень старое и ухоженное. Красные лилии, купленные Сетом, красовались в хрустальной вазе на пианино и благоухали на весь дом. Диван казался новым, ковер – старым. Настоящая семейная комната, подумала Дрю. Яркие расцветки, уютные подушки, цветы, свечи. Даже валяющиеся клочки собачьей шерсти не портили впечатление. Тут и там виднелись фотографии в разномастных рамках. Никаких намеков на упорядоченность, что, пожалуй, и составляло основное очарование этой комнаты.
На стенах висели картины – морские пейзажи, городские пейзажи, натюрморты, – явно принадлежащие кисти Сета. Однако внимание Дрю привлек очаровательный карандашный набросок.
Большой белый дом, обрамленный деревьями и водой. Родной дом. Рисунок задел ее самую чувствительную струну, разбудил дремлющую тоску.
Дрю подошла поближе, изучила тщательно выведенную подпись в нижнем углу. Так аккуратно мог расписаться только ребенок, поняла она прежде, чем увидела дату.
Да, маленький мальчик нарисовал свой родной дом. Ему хватило таланта и проницательности, чтобы передать карандашом ценность этого понятия, его тепло и стабильность.
Дрю не могла больше злиться на него. Он может быть идиотом с огромным водяным ружьем, но он добрый человек. И если искусство – отражение личности художника, он необыкновенный человек.
Ориентируясь на звук голосов, Дрю прошла на кухню. Еще один семейный центр притяжения. Корабль, управляемый женщиной, серьезно относящейся к приготовлению пищи. Длинные рабочие столы, ослепительно белые с веселой красной отделкой, заставлены блюдами и мисками с едой.
Сет и Анна стояли, едва не соприкасаясь головами, Сет обнимал Анну за плечи. Анна распаковывала очередное блюдо.
Любовь. Дрю чувствовала поток любви, исходящий от них, стихийный, уверенный поток. Снаружи не утихал гомон, люди входили и выходили через кухонную дверь, но эти двое оставались маленьким островком любви, родственных уз, всегда так привлекавших ее.
Расчувствовавшись, Дрю улыбалась, глядя на них…
