Пусть идёт как идёт.
22. Глава 22. Софья
На удивление конечная остановка автобуса двести двадцать девять оказалась довольно оживлённым местом. Одноэтажный, но большой магазин строительных и хозяйственных товаров. Продуктовая лавка. И бойкая уличная торговля саженцами, семенами, удобрениями.
Сезон рассады к началу июля отошёл, но моё воображение ярко нарисовало картинку, как по весне довольные дачники высыпают из битком набитого автобуса и несут отсюда по своим уютным домикам за сетчатыми заборами сочно-зелёные кусты помидоров в пластиковых корзинах, катят на ручных тележках горшочки с цветущими анютиными глазками, тянут на себе нарядные кусты петунии в подвесных корзинах. Огромный дачный посёлок по ту сторону дороги вызывал именно такие ассоциации. Но мне предстояло идти в другую сторону. Туда, где за высокими кирпичными заборами высились настоящие замки, пышность которых ограничивалась явно только фантазией владельцев, а не суммой их счетов.
Но и они остались в стороне, когда, доев по дороге купленное в уличном ларьке мороженое, я сверилась с навигатором. И, доверившись стрелке, свернула с асфальта на укатанную просёлочную дорогу.
Что я буду блеять о цели своего визита я понятия не имела. Надеялась, что-нибудь придумаю.
Но и думать не пришлось. Калитка у больших кованых ворот для проезда машин оказалась открыта. Предупреждения о собаках не было, но я и испугаться не успела, когда с небольшого кирпичного крылечка непарадного входа меня окликнула женщина. Невысокая пожилая полная женщина с добрым широким лицом, она махнула рукой и прямо с порога суетливо зашептала:
— Как же он не любит, когда опаздывают-то. Что же вы так задержались-то, миленькая? — И, не обращая внимания на мои красноречивые удивлённые гримасы, всё переживала. — Он, если разозлится, к нему же на кривой козе не подъедешь. Но вы не робейте. Так-то он мужик неплохой.
— Робких он тоже не любит? — догадалась я и улыбнулась. Мне-то чего бояться? Уж не знаю, кого там он ждал-то, поймёт, что это недоразумение, когда меня увидит. И проходя по коридору за суетливой женщиной, поправила волосы в отражении стекла шкафа.
— Отвечайте чётко, громко. Если ему придётся прислушиваться, выставит без объяснений. А вам, как я поняла-то по телефону, очень нужна эта работа. Да и ему-то помощница нужна. Вы уж постарайтесь, сколько уж он бедный будет мучиться-то, — остановила она меня. Обсмотрела, словно ощупала руками и перед тем как представить, разве что не перекрестила.
— Пришла она, Леонид Юрьевич, — крикнула женщина в открытую дверь.
— Ну раз пришла, пусть заходит, — ответил ей спокойный мужской голос.
Сердце от волнения ушло в пятки, но я выдохнула, высоко подняла голову и бесстрашно шагнула.
И зря. Зря не посмотрела под ноги.
— Вот блин! — вырвалось, когда я чуть не разбила нос, запнувшись. Какой дурак делает на входе в комнату...
— Осторожно злая ступенька, — усмехнулся Данилов. — Кажется, Зина забыла предупредить.
Но я уже забыла и про Зину, и про ступеньку, и про то, что чуть не растянулась. Я смотрела на Данилова и не могла поверить: глаза его скрывала тугая повязка. Нет, я уже видела на его лице в больнице бинты. Но там поверх них были такие мягкие очки, что надевают для сна, чтобы не мешал свет. И поскольку он спал, а я не стала его будить, то и подумала, что надеты они на глаза ради сна. Но сейчас...
