– Сонечка, откуда кровь?
– Я платье надевала, – пробормотала девочка, осторожно вытирая носовым платочком красные потеки.
– Ты потерпи, милая, – учительница присела на корточки перед юной актрисой и успокоила её, – скоро кончится спектакль, и я тебе обработаю ранки.
– Мне не больно, – Софья улыбнулась, сдерживая слёзы.
– Ты настоящая актриса! А сейчас, – она потянулась к своей сумочке и достала оттуда пудру, – я тебя загримирую!
Лариса Васильевна проворно провела мягкой губкой по щеке девочки и прошептала:
– Потерпи.
Когда закончился спектакль, и довольные актеры вернулись в раздевалку под громкие аплодисменты зрителей, Соня спряталась под лестницей и расплакалась. Она знала, что плохо сыграла в последнем акте. И не только оттого, что сильно щипала кожа на лице. Ей было обидно, что Чума злорадно смотрела на нее и усмехалась во время финальной сцены, а Денис, встав на колено, что-то невнятно бормотал себе под нос, даже не глядя на «принцессу». И этот невнятный лепет совсем не был похож на признание в любви. Все это было больнее, чем ранки, оставленные от битого стекла. Спустя несколько минут её нашла Людка и, обняв подругу, прошептала:
– Не надо плакать, ты очень хорошо играла, честное слово!
– Это ты говоришь, чтобы меня успокоить, – всхлипывая, проговорила Сонечка, вытирая слезы.
– Разве я тебя когда-нибудь обманывала?
– Нет, – покачала головой девочка.
– То-то же, – улыбнулась Субботина и потянула подругу за руку, – пойдем, тебя Лариса Васильевна ищет.
Сонечке очень хотелось показать своим одноклассникам, а в первую очередь вредной Чуме, что она выше этого конфликта. Ей мечталось, что после зимних каникул она войдет в класс в новом платье или, хотя бы, в вязаной кофточке с норвежским орнаментом, как у Таньки Герко из седьмого «Б». Она небрежно бросит на сиденье парты не свой потертый портфель цвета детской неожиданности, а модную темно-синюю сумку на длинной ручке с многочисленными отделами по бокам. Именно такую она как-то видела у одной старшеклассницы. И тогда все бы посмотрели на нее с уважением, а противная Катька Чумакова даже с завистью. Соня тяжело вздохнула, натягивая на школьное платье старомодную жилетку грязно-зеленого цвета с розовой полоской вдоль v-образной горловины. Она знала, что обновки просить у родителей бесполезно, мама всегда отвечала одинаково:
– Пока мы не расплатимся за кооператив, будем на всем экономить! И ты, доченька, это должна понимать.
Это нескладное слово с двумя повторяющимися буквами «о» она ненавидела всей душой. Девочке казалось, что эта выплата никогда не закончится! И поэтому не стоит рассчитывать на новые туфли и блузки. В лучшем случае, мама отдаст знакомой портнихе свой поношенный шерстяной сарафан, чтобы та перешила его в юбку с помочами для Сони. На беду весной у форменного школьного платья протерлась ткань на локтях. Бабушка, недолго думая, взяла большущие портняжные ножницы и отрезала рукав вместе с дыркой.
– И с короткими неплохо, – пробормотала она, подшивая отрезанный край на швейной машинке, – уже тепло, не замерзнешь!
А осенью оказалось, что Софья за лето «вытянулась», и рукава зимнего пальто стали ей коротки. Поэтому их, наоборот, наставили цигейковыми манжетами. К каблукам неказистых черных сапог, у которых всегда заклинивал замок, папа прибил маленькими гвоздиками резиновые набойки и, возвращая дочери отремонтированную обувь, с довольным видом произнес:
