– Не один, – мрачно подтвердила я, не оборачиваясь к Платовой, тем самым давая понять, что разговор окончен. Она раздраженно зашуршала чем-то в сумке, пробормотав себе под нос, что ей, по большому счету, все равно, с кем там болтал этот противный Смелов.
Забегая вперед, должна сказать, что мое убеждение по поводу недостаточности примет, по которым можно узнать незнакомку, оказалось неверным. Как только мы вошли в клинику и поднялись на второй этаж в крыло, отведенное под офисы работников, первой, кого я увидела, направляясь с вверенной мне Ликой на время процедур Сонечкой в кабинет Платова, была его секретарша. Она торопливо прятала в шкаф темное кожаное пальто, а на плечи ее был накинут широкий сиреневый шарф, который, судя по беспорядку на голове девушки, только что упал с ее волос. Эта неожиданная встреча побудила меня мысленно возблагодарить Лику с ее необъяснимым порывом срочно привести себя в порядок и немедленным требованием посетить клинику мужа.
«Вот уж, на самом деле, никогда не знаешь, что к чему приведет», – удовлетворенно подумала я, однако ничем не выдала тот вихрь мыслей, который пронесся в моей голове при виде секретарши.
– Вы к Максиму Леонидовичу? – не оборачиваясь, спросила она, высморкалась в платок, несколько раз шумно выдохнула и только после этого посмотрела на меня, заметно стесняясь покрасневших от недавних слез глаз. – Ой, – спохватилась она, увидев Сонечку у меня на руках. – Вы, наверное, новая няня, – предположила она, направляясь к кабинету шефа, чтобы открыть передо мной дверь.
Я лишь вежливо улыбнулась ей в ответ, не считая нужным пускаться в объяснения, что присматриваю за девочкой, находясь при этом совсем на иной должности, тем более что секретарша вполне могла оказаться на стороне рейдеров, и весть о телохранителе, нанятом специально для девочки, вряд ли ее обрадует. И это предположение совсем не лишено оснований, если вспомнить, с кем всего несколько минут назад она спорила возле «Магнолии».
Секретарша Платова была обладательницей довольно приятной, даже красивой внешности, но вид имела строгий и даже какой-то трагический. По моему заключению, такому впечатлению способствовали не только правильные черты ее лица, но и серый костюм в тонкую полоску вкупе с собранными на затылке в пучок волосами и скорбно поджатыми губами. Девушка выглядела очень печальной, в глазах остался влажный блеск недавних слез, щеки были бледны, а руки, когда она потянулась, чтобы открыть дверь в кабинет шефа, слегка дрожали. У меня не осталось сомнений, что именно эту девушку я видела рядом с владельцем «Магнолии», но спрашивать напрямую я не стала, дело было слишком серьезным, и каждое действие следовало хорошенько обдумать, прежде чем подвергать опасности жизнь человека, и ни кого-нибудь, а брата клиентки.
– А, Евгения, – Максим поднялся мне навстречу со своего помпезного кожаного кресла, больше напоминавшего царский трон, нежели офисный стул. – Катя, сообрази нам чайку, – бросил он секретарше через плечо и другим, нежно-заботливым голосом произнес: – Ой, моя лапочка, девочка моя, иди скорее к папочке, – лицо владельца «Астерры» расплылось от умиления, он с неподдельным восторгом взял девочку у меня из рук и с радостным вздохом прижал ее к груди. – Что ты застыла! – вдруг сухо осведомился он, подняв глаза и заметив, что Катя, не мигая, смотрит на него с дочерью, и взгляд ее стал до неприятного мрачным.
