***
Лина решила, что все случится сегодня и что этой ночью она приведет свой приговор в исполнение. Технически у нее все было готово — она знала об этом человеке все в мельчайших подробностях: когда он встает, во сколько обычно уходит из дома, когда возвращается. А психологически она давно решила закончить эту историю именно так. У нее были сомнения только по поводу того, стоит ли ей сегодня идти на дежурство в больницу. Сначала она не хотела идти на работу, но представив долгий монотонный день, который ей наверняка предстоит провести в рефлексии и в печальных воспоминаниях, Лина решила отработать смену, а вечером, после дежурства, отправиться в знакомую кофейню и просидеть там до закрытия, чтобы дождаться намеченного «часа икс».
В больнице она поняла, что решение провести сегодняшний день как обычный было правильным — она механически выполняла свои обязанности, и привычная больничная рутина вытеснила возможные сомнения и переживания. О том, что случится вечером, Лина не думала. Она давно жила с осознанием своего предназначения — стать однажды орудием возмездия и принести себя в жертву — и шла навстречу своей трагедии спокойно, как герой древнегреческого мифа, понимающий и принимающий неотвратимость рока.
Его привезли, когда она уже заканчивала дежурство. Увидев, что в отделении началась суета, Лина поинтересовалась у коллеги: что там?
Доктор, тот самый, который как-то спросил ее, почему она не получила диплом, коротко, на ходу, ответил: «Шестилетнего пацана сбила машина. Травмы у парня такие, что разве что чудо поможет. Ну, ты понимаешь!»
Формально ее смена закончилась, и она могла идти. Могла… Минута на принятие решения. Зачастую самые важные решения в нашей жизни принимаются именно так — на семь вдохов.
Узнав, что она хочет остаться и ассистировать на операции, доктор кивнул.
Они сделали все, что могли. Но иногда этого бывает недостаточно, вот разве что случится чудо. Но в этот раз на него, похоже, никто не надеялся.
— Если доживет до утра — будет жить, — вздохнул доктор, когда ребенка увезли в палату реанимации.
Но все понимали, что с такой черепно-мозговой травмой и с такими внутренними повреждениями, шансов у мальчика немного.
— Бедные родители, — никому, как бы в пустоту, сказала Лина.
— Да говорят, у него никого нет. Пацан сам по себе, — откликнулась ее коллега-медсестра.
— Как это? Разве может так быть, что шестилетний ребенок — сам по себе? — удивилась Лина.
— Полицейские сказали, что его мать умерла два года назад и что ребенок сейчас живет с отцом, — пояснила медсестра. — Папаша там — конченый алкаш. Его хотели лишить родительских прав, да не успели. Пацан рос, как трава под забором. Он и на велосипеде мчался как бешеный, говорят, неожиданно выскочил из-за угла на дорогу, так что водитель, может, и не виноват был. Ну, полиция разберется.
«Разберется, — про себя повторила Лина, — знаем, как они разбираются». Она вздохнула — обычно она старалась не погружаться в истории пациентов, не вовлекаться эмоционально в их несчастья, жизненные обстоятельства. Не из-за черствости и равнодушия, скорее, потому что у нее не было ни сил, ни времени отвлекаться на что-то другое, кроме своей единственной цели. Но тут был другой, особенный случай.
Ей давно пора было идти. На город опускался вечер, кофейня скоро закрывалась, и рок вел героя греческой трагедии к закономерному трагическому финалу.
