В День Победы Иван поднялся рано-рано утром, попил на скорую руку чай. Вывел машину из гаража. Договорились с сестрой Зиной, она была старше на три года, приедет к ней. Решил выехать пораньше, пока полиция спит. Она не лютовала, как в Москве, где требовались, куда бы ты ни ехал, пропуска, в провинции было проще, но лучше не сталкиваться со стражами порядка. По этой же причине Иван надел маску. Вчера в магазин пошёл, женщина в маске здоровается, а он понять не может – кто это. Оказалась, бывшая сотрудница, с которой проработали в клубе лет десять. И смех, и грех… Дорога была пустынной, фуры, ставшие обязательным атрибутом дорожной жизни, отсутствовали, граница с Казахстаном, он был рядом, закрыта на карантин. По обочинам стеной стояли в весёлой молодой зелени березовые леса. Весна ранняя, чаще к Дню Победы берёзы только-только выстреливали робкой зеленью, а то и голые стояли, в этом году полноценно шумели листвой. Иван уже попробовал в бане свежий веник, вполне. А с берёзовым соком прособирался. Двадцатого апреля берёзовые распустились.
До города доехал без приключений. Никто не остановил. Месяц назад был в Омске, тогда поразили пустые дороги, будто автомобилисты вымерли как класс. И прохожего люда не было на тротуарах. На этот раз картина выглядела иначе. Первый шок от короновируса, зверствующего в телевизоре, улетучился, утреннее движение в городе было обычным.
Сестра жила на восьмом этаже в девятиэтажном доме. Сразу по приезду Иван облюбовал окно на кухне, где разместится со свечой памяти и фото. Фотографию взял ту самую, московскую, где отец с братом после Парада Победы.
К девяти вечера не стемнело, всё ещё держались сумерки, он затеплил свечу, специально в церкви купил большую. Подумал одно мгновение и повернул фотографию лицом к окну, выключил свет на кухне. Во дворе дома был детский сад. За ним, буквой «Г», высилась девятиэтажка, ещё одна – малосемейка, без балконов – была слева, она закрывала двор с западной стороны. С восточной подпирала двор пятиэтажка.
Иван пробежал глазами по окнам – свечей не было. «Неужели я один», – подумал.
В коридоре за спиной открылась входная дверь, послышались голоса, сестра с внуком Данькой, осенью в школу идёт. В этот вечер они нарушали режим самоизоляции – ходили к соседям на день рождения Данькиной однокашнице по детскому садику.
Данька вбежал на кухню, схватил с дивана заготовленную заранее пилотку, в ней в прошлом году ходил с Бессмертным полком, надел со словами:
– Деда Ваня, горят свечи?
Днём Иван посвятил его в суть акции памяти.
– Похоже, Даня, люди не знают. По телевизору не говорили. Нет свечей. Ну да ничего – мы с тобой вспомним свечой ветеранов, уже хорошо.
Данька забрался на стул, припал лицом к стеклу.
– Деда, в малосемейке есть, – радостно закричал. – На втором этаже!
Иван присмотрелся. Точно, горела свеча.
– Дед, за садиком в девятиэтажке… – Данька показывал рукой на дом буквой «Г». – Между тополями смотри… И ещё на пятом этаже. А вон ещё нашёл, и ещё…
Глазастый Данька узрел даже свечу в окне на другой стороне улицы. Между пятиэтажкой и девятиэтажкой, которая буквой «Г», была видна дорога, перпендикулярно к ней стоял ряд панельных пятиэтажек.
