На грани, или Это было давно, но как будто вчера. Том 1 - страница 28

– Ой… – тут же вскрикнул Зябликов, хватаясь за правый глаз. Из-под ладони потекла струйка крови.

– Что с тобой? – повернулся к нему Анатолий, пытаясь убрать в сторону его руки, которыми он зажимал рану.

– Сука… – матерился Никифор, мотая головой.

– Дай я посмотрю, что там у тебя, – торопился Дружинин, вытаскивая из кармана товарища перевязочный пакет. С трудом он успокоил раненого, и, когда Зябликов наконец убрал руки, Анатолий увидел на его лице вместо глаза зияющую рану. Сердце сжалось от боли.

– Что там? Глаз выбило, да? – требовал ответа Никифор. – Чего ты молчишь? Я им ничего не вижу! – негодовал его товарищ, морщась от боли. Невольно Зябликов руками пытался нащупать глаз, чтобы определить степень ранения, мешая Дружинину наложить ему повязку.

– Да не дергайся ты, дай я тебя спокойно перебинтую, – настаивал Анатолий, делая перевязку. Трудно было подобрать слова, чтобы как-то поддержать напарника. – Я не думаю, что тут что-то серьезное, просто кровью все затекло, вот глаз и не видит, – успокаивал его Дружинин, понимая, что глаз Никифор потерял навсегда. После перевязки Зябликов несколько успокоился и, казалось, уже смирился с тем, что произошло.

– В медсанбат тебе надо, Никифор, – заботливо порекомендовал Анатолий, заправляя повязку на его голове, – не дай бог, заражение начнется. С этим шутить не стоит.

– Да, надо идти, – невесело согласился Зябликов и с какой-то необыкновенной тоской посмотрел на Анатолия здоровым глазом. – На-ка вот, Толя, возьми себе на память, – предложил вдруг Никифор. Он расстегнул ремень и стал снимать с него обрезанный чехол для четырехгранного штыка. – Сам штык вóткнут под нулевой провод там, у телефонного аппарата, – поникшим голосом произнес Зябликов.

– Ладно тебе, Никифор. Он еще тебе самому пригодится, – пытался из вежливости отказаться Анатолий, – подлечишься в госпитале и вернешься. Чего ты сразу отчаиваешься и раздаешь нужные тебе вещи?

– Нет, Толя, комиссуют меня. Если бы левый, а то правый глаз выбило. Вряд ли я вернусь теперь на передовую. Бери… тебе он больше пригодится, чем мне, – настаивал Никифор, протягивая кожаный чехол. – Представляешь… а я у того связиста даже имени не спросил, – с сожалением произнес он.

После дежурных фраз и невеселых прощаний Никифор отправился в медсанбат. Только теперь Анатолий понял, что друг спас его от ранения или, хуже того, от смерти. Не попроси Никифор подвинуться, осколок принадлежал бы ему. По телу вновь пробежала легкая дрожь.

Бой продолжался; дивизионная батарея огнем своих орудий уже подбила бронетранспортер, и он, застыв на поле с пробоиной в передней части, коптил небо черно-серыми клубами едкого дыма. Резко дернулся и застыл на месте подставивший нашим артиллеристам свой украшенный крестом бок танк Т-3; прижатая к земле артминометным огнем вражеская пехота медленно попятилась назад.

Первый взвод, приготовится к атаке, – послышалась команда ротного. – Так боец – неожиданно обратился он к Дружинину, – ты тоже идешь в атаку. Будешь рядом с сержантом Артюшиным. От него ни на шаг не отставать! Понятно?!

– Так точно, товарищ лейтенант, – выпалил Анатолий, забирая с собой из траншеи телефон и катушку.

– В атаку, вперед! – прокричал Артюшин, заменивший на время командира взвода. Бойцы один за другим стали выбираться из траншей и короткими перебежками рванули в сторону атакующих немцев. Анатолий вместе с сержантом выбрался за бруствер и, не отставая от командира, двинулся в атаку. Рвались мины, свистели осколки и пули, но он, то падая на землю, то поднимаясь вновь, продвигался вперед. Фашисты, ожесточенно сопротивляясь, отступали.