На грани, или Это было давно, но как будто вчера. Том 1 - страница 31

Поставив вопрос на обсуждение, капитан прекрасно знал, что вряд ли найдется в роте или даже в батальоне тот человек, кто этих еще не обстрелянных в боях пацанов отправит под суд. Но для порядка и в назидание провинившимся требовалась такая процедура.

Стоя рядом с капитаном, ротный, как показалось Дружинину, был осведомлен в затее политрука. Скрывая улыбку он умышленно молчал, давая возможность бойцам самим во всем разобраться.

– Товарищ капитан, – первым подключился к обсуждению сержант Артюшин, – я думаю, они вовсе и не струсили. Просто пацаны растерялись в первый в своей жизни день на передовой. Они же еще, так сказать, не обстрелянные… ну что с них взять? – с пониманием и со снисходительностью заступился за молодежь опытный фронтовик. – Первый в своей жизни бой тяжело выдержать. Вы же сами знаете, товарищ капитан, – перемещая за спину автомат, убедительно говорил сержант.

– Конечно… молодые еще, растерялись. С кем не бывает?.. – стали заступаться за молодежь бывалые фронтовики.

– Знаю, что тяжело, но другие же не сбежали, – для правдоподобия задуманного спектакля продолжал настаивать политрук.

– Товарищ капитан, что нам их осуждать? Наверняка они уже осознали свою ошибку и готовы искупить свою вину. А мы постараемся помочь им, поддержим ребят… Что их под трибунал-то сразу – необстрелянных? – подключился к защите командир отделения роты связи Мендрик. – Пусть они сами покаются в содеянном и, взяв в руки оружие, бьют врага вместе со всеми, – предложил он.

– Но они же молчат! – возмутился капитан, – может, они и не хотят воевать! – умышленно подводил разговор политрук к тому, чтобы опереться на осознание вины сбежавших с поля боя.

– Чего вы молчите, как в рот воды набрали? – стал напирать на новобранцев Мендрик.

– Осознали мы… Искупим вину… Будем бить фашистов… – неуверенно затараторили беглецы.

«Ну наконец-то. Что и требовалось доказать», – вздохнув, подумал капитан, но виду, что доволен происходящим, не подал.

– Так, с вами понятно. А как вы, товарищи, к этому отнесетесь? Простим их на первый раз или все-таки пусть ответят, как положено по закону?.. – окидывая взглядом бойцов, строго спросил капитан.

– Конечно, надо простить… Присмотрим за ними… Пусть берут в руки оружие и идут бить фашиста… Конечно, пусть остаются и идут воевать… – загудела траншея.

– Значит, так тому и быть, – решил капитан и в знак согласия покачал головой. – Ну смотрите!.. – погрозил он по-отечески пальцем. – Имейте в виду: это в первый и в последний раз. Пощады вам больше не будет. Скажите спасибо вашим товарищам, что они поручились за вас.

– Идите получайте свое оружие – и в бой, – распорядился политрук.

– Есть получить оружие, – в один голос прокричали на радостях беглецы и со всех ног рванули к оружейному складу полка. Воодушевленные благополучной развязкой, люди ободрились. Под шутки и смех зашелестела газетная бумага, стали закручиваться цигарки.

– Товарищ капитан, может, нашего табачка закурите? Наша-то махорочка солдатская поядреней ваших папиросок будет, – с улыбкой предложил политруку Артюшин и протянул кисет.

– Ну что же, если так хорошо предлагаете, не откажусь, – засмеялся капитан, принимая угощение. – Табачок хороший… Да! До печенок достает…

Посыпались шутки солдат, довольных тем, что политрук никогда не чурался общения с простыми людьми. Любили его бойцы, он им был как отец родной, заботился, за их спины не прятался; бывало, и сам поднимал солдат в атаку. В период затишья не донимал их лишней политической болтовней, не изрекал патриотических лозунгов и призывов к самопожертвованию с нагромождением громких и непонятных фраз. Говорил простым, доступным каждому солдату языком и, самое главное, горячку никогда не порол. Вот и сегодня капитан постарался сделать все, чтобы не отправлять еще не обстрелянных пацанов в штрафную роту, а решить этот вопрос проще, на месте, в траншеях.