На следующее утро всё повторилось. Я проснулся, а Элиз уже сидела на кровати рядом со мной. Мы находились в апартаментах высокой башни, и Элиз, словно смотрела в прозрачные изнутри стены на открывающийся вид розового рассвета. С поникшей головой она пыталась кому-то доказать, что я жив, и неважно, что сердца не бьются. Неважно, что от меня мало что осталось. Это было ужасно. Она перестала меня замечать. Я обратился в приведение.
Так повторялось день за днём. Я просыпался в райских местах. Но дорогие мне люди не замечали меня. А вскоре началась головная боль – настолько дикая, что в крике я кидался с высоких башен, разрезал себе вены и опускался на самое дно океана. А на следующий день вновь просыпался, и боль возвращалась. Не мог к ней привыкнуть. Это была настоящая агония, сравнимая с адом, приходящим во снах, где я чувствовал смерть, но был только наблюдателем и не умирал. Тут – мог убить себя, но почему-то раз за разом в отчаянии воскресал. Постепенно и боль начала угасать. Из моей жизни пропали все, кроме Элиз. Я снова видел её каждое утро, умоляющую меня проснуться, подать хоть какой-то знак. Может, мы находимся в разных реальностях? Почему она так говорит? Чем была плоха наша жизнь?
В очередной раз я проснулся в своём родовом замке, в одной из высоких башен. Элиз стояла у окна, рядом с ней – Робет, тот кто не приходил ко мне слишком давно, с того самого момента… Не могу вспомнить. Они смотрели вдаль, на обширную резиденцию моей семьи, а меня снова никто не замечал.
– Зачем они собираются? – Моя любовь посмотрела на герцога.
– Ждут чуда или похорон. Хотя, возможно, для истинно верующих это одно и тоже, – сухо ответил Робет.
Я подошёл к ним и во весь голос неистово закричал, вспомнив земные ругательства: «Какие к чёрту похороны?» Меня, конечно, снова не заметили.
– Их так много, – Элиз смотрела куда-то вдаль, но там ничего не было, кроме огромного сада, аллея которого вела к городу.
– С каждым днём прибывает несколько сотен. И у каждого разрешение на паломничество от церкви Бога жизни. Я попросил короля увеличить охрану, такими темпами – стражи нам не хватит.
– Когда приедет король?
– Завтра выдвигается в путь. Он привезёт наследницу и её мать.
– Это печально, – по щеке моей любимой снова покатилась слеза, – увидеть отца лишь раз – на его похоронах…
Я ничего не понимал. Совсем. Упав на колени, схватился за голову и закричал. Бил кулаками об пол, пока руки не разбились в кровь. Мой некогда прекрасный рай в одночасье превратился в самый настоящий ад. И я попытался забыться. Исчезнуть. На худой конец, умереть самой желанной смертью. И не смог.
Это утро показалось странным. Слишком странным, чтобы быть реальностью. И не утро вовсе, а вечер. Я проснулся в неглубокой ванне, наполненной чем-то беловато-мутным, склизким. Голова лежала на бортике ванны на чём-то, напоминавшем подушку. Руки оказались аккуратно привязанными к краям ванны. К лицу плотно прилегала кислородная маска. В пересохшем горле торчало что-то, похожее на трубку. Я попытался приподнять голову, это далось с трудом через какое-то время. Шея окоченела. К обеим рукам были приставлены капельницы, и в меня медленно вливалась мутноватая жидкость.
Всё, что находилось дальше метра от меня, расплывалось в глазах. Словно в помещение прокрался осенний туман, и только меня он не трогал. Я с трудом пошевелил пальцами. Окаменевшие суставы и кисти рук не слушались. Хотелось снять со своего рта и носа кислородную маску, но не хватало сил, чтобы вырваться с привязи. Почему так? Ещё вчера я прекрасно управлял своим телом.
