– Как интересно, панна Гесс… Как интересно, – женщина злорадно хмыкнула и сделала небольшой круг почёта вокруг девушки. – Что же с вами такое приключилось вчера, что сегодня заставляет вас так искренне страдать на классической разминке? И это мы ещё не переходили к отработке новых деталей танца.
Алиса медленно подняла голову.
– Прошу прощения. Мне нездоровится.
– И что тебя беспокоит? – не унималась женщина.
– Желудок, – Алиса понимала, к чему клонит старая карга.
Вынуждает сознаться в срыве диеты. Ну что ж, врать девушка никогда не умела, да и смысл? Никто не застрахован от ошибки. Выводы она сделала, больше этот фокус не повторит.
– Вчера я была неосмотрительна и позволила себе поздний ужин…
– И это говорит солистка величайшего ансамбля! – пани Дворжак картинно воздела руки к небу.
– Я понимаю…
– Нет! Ты не понимаешь! Слишком много о себе возомнила, девочка! Кто ты без этих стен?!
Девушка скрипнула зубами. Её терпение медленно, но верно таяло, словно весенний снежок на солнце, а художественный руководитель продолжала распинаться, обесценивая всё то, чего Алиса много лет добивалась потом и кровью.
– Ты настолько непомерного о себе мнения, что позволила отступление от диеты в разгар сложнейших тренировок?! – кричала пани. – Да как ты посмела?! И это после того, как я фактически поставила тебя во главу нашего выступления! Ты думаешь, раз удалось поймать на удочку богатенького дурачка, то тебе всё сойдёт с рук? Думаешь, я оставлю лицом нашего коллектива отёкшую неповоротливую куклу с завышенным…
– Хватит, пани! – голос дрожал от натянутых нервов, усталость, боль и злость заливали глаза кровавой пеленой, и девушку уже было не остановить. – Я столько лет тружусь на благо нашего коллектива, хотя меня звали в Национальный театр и в студии, названия которых гремят по всему миру! Я тяну на себе весь этот балласт, а вы чихвостите меня за один единственный промах?! Кто ещё говорит о непомерном самомнении? Посмотрите на себя!
– Алисия, остановись, пока не поздно…
– Не я это начала, пани Дворжак. Посмотрите справедливости в лицо, с чем коллектив собрался выступать на конкурсе? Старая добрая классика? Нет. Из наших постановок давно ушла душа и характер, но вы же дальше своего носа ничего не видите! Мир поменялся, танцы поменялись, и ваша слава померкла! Вы латаете дыры в тусклом старье тем, что меняете местами позиции и связки! Вам чужда страсть и новизна, поэтому я вас и раздражаю! Не бойтесь это признать, вам станет легче!
– Алисия! – женщина явно не ожидала такого отпора.
– Что «Алисия»? – усмехнулась девушка. – Вы же специально сейчас дали серию прыжков! И специально вызвали меня! Но мне плевать! Я улыбнусь и пойду дальше, потому что для меня любой промах – это урок. Любая стена – трамплин, но вам этого не понять.
Она замолчала, тяжело дыша.
– Я отстраняю тебя от занятий на неделю! – отчеканила балетмейстер ледяным тоном. – Можешь даже на порог не появляться. А потом ты с тройной силой будешь отрабатывать программу.
– Нет… – едва слышно произнесла Алиса.
– Нет? – женщина опешила.
– Я уйду, но не на неделю, – девушка прямо посмотрела пани Дворжак в глаза. – Я уйду насовсем. И без вас буду участвовать в конкурсе. Уверена, что с блеском.
– Это смешно!
– Не смею вам мешать, смейтесь, – парировала Алиса. – Но не забывайте знаменитую поговорку: «Смеётся тот, кто смеётся последним».
