Получилось восемь противотанковых гнезд по пять—семь мин.
Каждое гнездо занимало верхние этажи двух соседних усадеб.
Так и вышло, что я в компании обычных рядовых и сержантов готовил погибель шагающим танкам.
Мы находились у чердачного окошка одного из домов. Я вскрыл железный чемодан, достал треногу, следящее устройство, пульт управления и собственно мину – пластмассовый цилиндр размером с таз.
Мину я укрепил на треноге таким образом, чтобы ее главная ось была направлена на улицу. Сверху я прицепил следящее устройство. Соединил его разъемами с миной.
Затем прихватил пульт управления и спустился на первый этаж.
То же самое проделали и циклопы.
Как ни странно, мы управились в срок.
Над нашей позицией повисла гнетущая тишина. Впрочем, ненадолго – вскоре послышался мерный, низкий грохот. Это шествовал наш шестиногий противник.
В наушниках я слышал доклад передового наблюдателя:
– Дистанция – триста… Движутся клином… Головной танк подходит к многоэтажке номер семь… Дистанция двести пятьдесят… Остановился…
Я слушал все это и думал об обещаниях Бердника. Ну где же носит их, эти вертолеты и штурмовики? Вот сейчас врезали бы по супостату бронебойными – и делу конец!
Задержались? Перехвачены чоругскими дископтерами? Вместо обещанных двенадцати минут прошли добрые двадцать! Где справедливость, товарищи?
– Головной танк направляется в проход между многоэтажками шесть и семь… – бесстрастным тоном продолжал наблюдатель. – Остальные сохраняют направление движения…
Теперь головной танк видел и я – разумеется, в ноктовизор.
Его вытянутая боевая гондола, похожая на приплюснутый кабачок, плыла на уровне крыш тридцатиэтажек. Шесть ходильных конечностей довольно заметно расширялись книзу, как будто были облачены в расклешенные брючины. Но, разумеется, «брючины» эти были изготовлены из прочнейших мономолекулярных листов и перочинным ножиком их было не вспороть…
Главный калибр шагающего танка – широкополосную плазменную пушку впечатляющей мощности – я видеть не мог, поскольку пушка эта располагалась в башне кругового вращения наверху боевой гондолы. Но четыре турели, ощетинившиеся рыльцами лазерпушек и придающие абрису танка сходство с усатым жуком, я различал хорошо.
Танк достаточно деликатно для своих исполинских габаритов протиснулся между двумя многоэтажками – одна из которых, кстати, была недостроенной, рядом с ней скучал башенный кран.
Чтобы оказаться в нашем квартале адмиральских домиков, танку хватило каких-то двух шагов.
Теперь его конечности оказались так близко, что ничего, кроме них, я больше не видел. Кстати, почти ничего и не слышал – сотни сочленений танка исторгали немыслимое количество разнородных, действующих на нервы шумов.
В любую секунду экипаж танка мог обнаружить наши противотанковые гнезда.
Мне очень хотелось достать согласованным подрывом мин хотя бы два, а лучше три танка. Но собратья шагающего исполина медлили где-то за линией многоэтажек, и я лихорадочно испытывал свою интуицию в поисках единственно верного решения.
Взрывать мины? Или потянуть еще чуток?
Пока я решался, кое-что произошло. Я поначалу не понял, что именно.
В несколько слаженных аккордов грянули взрывы.
Ноктовизор, конечно, засветило, и он автоматически отключился.
Взрывную волну я почувствовал за долю секунды до того, как она меня накрыла – есть у меня такой скрытый талант, – и рефлекторно убрал голову от окна.
