На краю надежды - страница 16

– Жаль, я б хотел, чтобы ты у меня осталась. А утром бы я тебя отвёз домой —пробегает губами по шее

– Нет, я же сказала.

– Ну, ладно, кстати, я могу тебе сегодня дать чуть больше, если только хорошо поработаешь волшебным ротиком. Как тебе такое предложение? – расстёгивает пуговицы на джинсовке.

– Сколько?

– Тридцатку, не думаю, что десятка будет тебе лишней, так что не отказывайся, – гладит мою грудь.

Я молчу, мне хочется орать от всего подряд на всё подряд.

– Ну, так что, детка, поработаешь ротиком?

Я отвожу голову в сторону, морщусь от отвратности и сдерживаю бешеный поток слез.

– Угу.

– Отлично, а теперь иди ко мне, – притягивает меня к себе.

Он целует меня, укладывает на подушку и начинает мерзкое дело.

Подъезжая к подъезду на такси и вижу, что от него отходят двое сотрудников полиции и прощаются с соседками.

Подойдя к последним интересуюсь:

– Добрый день, теть Рай, а что это полиция приходила?

– Всё то же самое. Ищут преступника, который убил парнишку в соседнем доме.

– А-а, и что говорят?

– Сейчас вот показывали нам фото этого преступника, сказали, что, если что, то звонить им и его заберут.

– Понятно, – вздыхаю я.

– Куда ж это мир катится. На фото такой красивый парнишка, молодой, а такое кошмарное дело натворил, ужас, говорят два года или три ему светит, это ж страшное дело сидеть в тюрьме.

– Согласна. Ладно, я пойду. Всего доброго.

Зайдя домой, сразу иду отмываться в ванную. После ванны пишу Диме, спрашиваю, как дела и чем занимается, но он долгое время не отвечает.

Вернувшись на следующий день домой от мозгоправа, который выписал новые таблетки для сна, я пишу два варианта списка продуктов на день рождения – если буду одна и с Димой. Придумываю что надеть, какой сделать маникюр и причёску.

Ставлю чайник и звонок в дверь. Открываю, а там папаша стоит.

Полноватый отец с отсутствием волос на голове и с колючей щетиной на лице заходит в ванную, моет руки, а затем садится на стул в кухне.

– Как дела у тебя? – ковыряет зубочисткой в зубах.

– Нормально – бросаю я, не глядя. Наливаю чай, кладу на блюдце его любимых конфет, и сажусь за стол – Чё не позвонил, не сказал, что придёшь? Вдруг меня бы дома не было или я не одна была.

– А что тебе есть с кем быть?

Я кривлю губы и отвожу взгляд в сторону.

– Подкинула б деньжат на телефон, вот бы и позвонил.

– Ага. Как мать?

– Ты б ей хоть раз позвонила, она скучает по тебе, да и я тоже. Давно не общались. Совсем забыла о нас.

– Бывает, чё ж поделать, – с грустью смотрю в окно.

Он тяжело вздыхает и тоскливо продолжает:

– Что нового у тебя?

– Ничего особенного, – сажусь на одно колено и залезаю в телефон.

– Так и не нашла нормальную, приличную работу?

Я поджимаю губы и закатываю глаза.

– Опять будешь мозги лечить? Если да, то прошу не надо, мне хватает мозгоправа.

– Кончала б ты этой хренью заниматься. Тебе самой непротивно, нестыдно? Мне вот противно и стыдно, что у меня дочь такая.

– Так откажись от меня, раз я хреновая дочь.

– Может, хватит дуру валять, а? Я ж с тобой нормально говорю и счастья тебе желаю.

– Угу, да, вы так сильно желали мне счастья, что я в тюрьму угодила.

Отец закипает злостью.

– Слышь, помолчала бы сейчас. Завела, блин, старую песню, – сплёвывает он, – Мы с матерью сделали всё, что смогли, и ты это знаешь! Ну, извини, что мы не олигархи, как у твоих друзей! у нас тоже душа болит!

– Мне давным-давно всё равно, что вы делали, а что нет, но факт остаётся фактом. Я своё получила сполна, по гроб жизни благодарна буду.