– А Сивенкова здесь не очень-то любят, – сказал Ромуальд.
Сзади скрипнула дверь. Граф нырнул внутрь здания.
Из темноты подплясывающей походкой показался Витольд. Страшно запыхавшийся.
– Я их останавливал, ничего не слушают, набрали дубин… и топоры… Новосадовские, и кто-то аж из Сынковичей. Овин грабят, сбили замки. От Гуриновичей тоже толпа идет.
Раздался опять звук выбитого окна со стороны флигеля.
Сивенков застонал и бросился с ружьем туда.
Ромуальд Северинович распахнул полы своего длинного пиджака и вынул из-за пояса недавно смазанный наган, отдал сыну:
– Иди на тот конец, отгоняй, лупи вверх. Нельзя, чтобы полезли в дом. Где Кивляк?
Все еще задыхающийся Витольд помотал головой: не знаю. Он видел только новосадовских, когда обгонял их – дорвавшихся по ходу до гумна, они что-то там растаскивали.
– Бей вверх, не хватало нам еще… Иди!
Сказав это, Ромуальд Северинович решительно бросился к флигелю Сивенкова. Дверь была не просто распахнута, но отломана, внутри гвалт, посреди кухни какая-то баба, вцепившись руками в волосы Сивенковой бабы, макает ее с воем в качающийся на табуретке таз с мыльной водой. В спальне сам Сивенков сидит, скрючившись, в углу, закрывшись голыми ладонями, а перед ним стоит незнакомый небритый мужик и пытается определить, заряжено отобранное у приказчика ружье или нет. Двое, вырвав ящики из комода, с феерической быстротой роются в них. На вновь вошедшего никто не обратил внимания. Где мальчишки?
Ромуальд Северинович с размаху, по-мужицки въехал в ухо гаду с ружьем, тот отлетел в сторону, и от него отлетело ружье. Гибко склонившись, несмотря на комплекцию, пан Порхневич подхватил оружие и страшным своим сапогом двинул в колено одного из грабителей сундука. Тот заорал и рухнул на спину. Напарник, быстро оценивший ситуацию, бросился к низкому, распахнутому в ночь, а вернее, выломанному окну, схватив по пути керосиновую лампу, стоявшую на подоконнике.
Сбитый кулачищем гад бочком-бочком тянул в сторону кухни, закрываясь локтем от повторного удара. Второй выл, кланяясь своей раздробленной коленке. Ромуальд Северинович сломал цевье – патронов нет. Зря!
– Где хлопцы? – спросил Ромуальд Северинович у все еще скомканного в углу хозяина флигеля.
Тот не успел ответить: в окно прилетела керосиновая лампа, шлепнула с треском об стену, и в комнате сделался сразу целый пожар. Сивенков заныл и ползком кинулся под кровать – оттуда к нему тянулись маленькие ручонки. Ромуальд Северинович сорвал с кровати покрывало и кинулся с ним на объятую огнем стену.
Почти тут же спину и руку ему окатило – баба Сивенкова вывернулась от нападавшей твари и теперь была ярая пожарница с тазом. Сивенков прижимал к груди головенки сынков, всхлипывал. Кажется, даже от радости.
С улицы донесся выстрел. Потом сразу еще два. И стало понятно: Витольдов наган заело.
– Бери хлопцев и лезь обратно под кровать, – сказал в горелой темноте пан Порхневич бабе Сивенкова. – А ты… Есть топор? Бери топор и за мной.
Когда они выскочили из флигеля, из-за купола оранжереи рывками показывалось пламя, прямо как кошмарный кокошник. Разнообразно орали, как будто участвовали не в одном погроме, а в разных. Мелькало что-то внутри здания, хлопали двери.
Витольд Ромуальдович, взяв незаряженное ружье наперевес, кинулся туда. Сивенков семенил следом, стараясь поотстать.
