Вдруг его веки расслабились и рука разжалась. Планшет раскрылся и, подхваченные ветром эскизы, взмыли вверх.
Чайки, обеспокоенные бумажным переполохом, в едином круговороте понеслись в сторону исчезающего из вида города на воде.
Исмат Ахундович всё же открыл глаза.
Он стоял на островном маяке и видел море неестественной голубизны. За его спиной высился город с причудливыми зданиями, утопающими в садах и лесах. Седые горы, как сторожевые, охраняли своим величием всю эту красоту.
В бухту сказочного города входили под парусом три белых корабля.
Исмат чувствовал, что там, на кораблях, есть кто-то очень близкий, душевно родной ему человек.
Он ринулся вниз по лестнице. Получилось неожиданно быстро, словно он плыл, а где-то даже парил.
Мужчина не пытался ничего анализировать. Потому что он ничего не понимал. Исмат здесь никогда не жил, он знал, что сегодня он должен кого-то встретить.
Выйдя на пристань, он вглядывался в лица людей, которые стояли на палубах кораблей. Все они были ему очень знакомы и близки.
– Исмат! Исмат! – нежный женский голос доносился из толпы пассажиров одного из белых кораблей.
Вдруг толпа расступилась, и Исмат увидел её, ради которой он пришёл издалека.
Джейран была во всем белом. Молодая и нежная, она махала ему воздушным шарфиком. Времена безбрачия и непознанных нежностей вернулись заново.
– Родной мой. Ты не торопись! Когда корабль причалит, мы обязательно встретимся! Слышишь, только не торопись!
От счастья Исмат почувствовал себя как в раю, но вдруг осознал, что испытывает неземные чувства.
Сердце вновь забилось, и Исмат открыл глаза.
В его открытом планшете остался один рисунок, и это был старый рисунок Джейран, когда-то нарисованный молодым Исматом. На нём она улыбается и машет ему воздушным шарфиком.
Город на воде исчез, но в душе старика осталось то чувство, с которым он ещё должен был продолжать жить.
[1] Знак, обозначающий, что Бог убережет от напасти.
– Раджабов! Ты почему на занятия не ходишь? – спросил профессор Илькин Дадашев, преподаватель Нефтяной академии.
Парень молчал, опустив голову вниз. Он стоял посреди аудитории перед студентами своего курса.
– Почему молчишь, Ахмед? Нечего ответить? Скажи, может, тебе кто-то мешает или тебя что-то отвлекает от занятий?
Ахмед временами поднимал голову на преподавателя и виноватыми глазами посматривал на разгневанного профессора.
Сокурсницы хихикали, и от этого парень краснел. Он переминался с ноги на ногу. Ахмед был плохо одет.
Остроносые туфли были очень ему велики и истоптаны.
Куцый пиджак синего цвета оголял его тонкие кисти. А красный, грубой вязки свитер ярко контрастировал с его светлыми брюками.
Взгляд парня подсказал профессору, что глаза Ахмеда налиты слезами и гордость его страдает.
– Хорошо! Останешься после занятий, поговорим, – с щемящим сердцем выговорил Дадашев.
Семинар закончился, и все вышли.
– Подойди, сынок, ко мне, – тихо сказал Дадашев.
Ахмед по-прежнему с опущенной головой подошёл к профессору.
– Теперь мы одни, можешь говорить. В чём дело? Что стряслось?
Ахмед не поднимал головы и ломал пальцы.
– Почему молчишь? Я хочу слышать причину, по которой ты не ходишь на занятия.
– Не могу, – еле слышно ответил парень.
– Что значит, не можешь?! Занят?
Ахмед закивал головой.
– Чем? Думаю, не тем, чем должен, – Дадашев постепенно стал расходиться. – Ты же у меня самый способный на курсе студент. Я тебя всегда всем привожу в пример. Вот, мол, парень из простой семьи, сам поступил на бюджет… А ты что вытворяешь? На занятия не ходишь!
