Спасительную темноту разбавляла тусклая дежурная лампочка над выходом. Через несколько минут после отбоя Куликов расслышал шепот.
– Пошли в сортир. – Шептал кто-то внизу.
– После отбоя можно вставать только через час, – отвечал другой шепот.
– Сил нет никаких. Отлить нужно.
– Терпи, я же терплю…
Возможно от холода, впрочем, летом достаточно тепло, однако ночные походы в туалет почти поголовная солдатская беда.
Куликов погрузился в сон без снов. Поначалу редко кто из «духов» видит сны. Человек проваливается в темноту, отключаясь от неприветливого внешнего мира. Суровые будни не дают пищу для ночной работы мозга.
– Товарищ прапорщик, можно вопрос?
– Можно Машку за ляжку. В армии говорят, разрешите, – ответил Ганшин.
Сбривший усы, уже не казавшийся таким уверенным и взрослым Слонов, обескураженный ответом, сказал униженно просительным тоном:
– Товарищ прапорщик, разрешите спросить?
– Разрешаю.
– У меня дома жена с ребенком осталась. Вот. И нужна справка, что я в армии служу, чтобы ей пособие дали.
– Этот вопрос решай с командиром, справки в штабе, в строевой части выдают.
– Да. – Сказал Куликов Слонову, – все не так просто. А то военкомат не знает, куда нас отправил?
– Бюрократия, – отозвался Слонов.
– Представь себе, пожар случится, придет дух – типа Киселя, доложить. А его будут третировать, учить, как по форме правильно докладывать. Сгорит все нафиг.
Слонов задумчиво, он вообще стал каким-то излишне тихим и задумчивым после прибытия в часть, сказал:
– Кисель не придет докладывать, все погорит, синим пламенем.
– Что ты такой задумчивый, – проявил участие Куликов.
– Дома жена беременная и ребенок, задумаешься.
Больше недели Куликов и Слонов добывали у Ерошина (Менстрика) справки. Ерошин тянул время, ссылаясь на занятость. Куликов поделился проблемой с Морбинчуком, может, посоветует, как решить? Сержант Морбинчук открыл истинную причину задержки, опираясь на свои наблюдения в армии. Морбинчук сказал, что Менстрик, отчаянный трус, боится получить «раздолбон» от комбата. В армии всегда есть, за что старшему по званию «раздолбать» младшего по званию. «Вот поэтому без особой нужды, Менстрик не хочет заходить в штаб», подвел итог своих рассуждений Морбинчук.
Отчаявшись, Куликов, просто «наехал» на Менстрика, в резкой форме потребовал справку, за которой приходится неделю ходить, завершил речь пафосно: «Если вам наплевать на мою семью, то мне семья небезразлична». Это видимо, как-то подействовало, прошло еще три дня, и прапорщик Ганшин вручил Куликову справку. Справка позволяла жене и сыну солдата получать тридцать рублей пособия.
Когда Куликов совершил свой «наезд» на Менстрика по поводу справки, он едва ли не декабристом себя чувствовал. Человек, попадая в армию, первые дни живет как в тумане. Обстановка бессмысленного издевательства, под видом обучения, подминает все человеческое. Слонов сбрил усы под угрозой наказания. «Не положены усы «духу», – сказали ему сержанты. Притом, что ни один устав усы носить не запрещает. Подавить человека, но зачем, в чем смысл? В эпоху Фридриха Великого железной дисциплиной стремились из солдат сделать «механизмы», для того чтобы они боялись палки фельдфебеля больше, чем вражеских пуль. А тут зачем? Смысл (если он и был) давно утерян, все превратилось в бессмысленные и беспощадные мероприятия известные под общим названием «тяготы армейской службы». Это нужно, если не понять, то просто пережить, оставаясь человеком.
