–Только не все сразу, – произнесла Вида, заклеивая последнюю. – Медленно, без азарта.
Она протянула Валери одну. Та аккуратно сжала сигарету пальцами и подождала, пока Вида даст ей прикурить. Отличие от тех, которые Валери курила в Линдо, было в том, что эти были более крепкие, с горьким привкусом, со стремительно идущей вниз обжигающей волной.
Ничего неожиданного не произошло. Валери закашлялась и положила остаток сигареты на поднос, который, как ей показалось, начал медленно вращаться на столе. В пять минут странным образом уместился час. Она невзлюбила диван, на котором сидела. Она хотела, чтобы он умер. При этом Валери прекрасно понимала, что это глупость – желать смерти неодушевленному предмету, но в то же время это представлялось ей совершенно естественным, даже правильным.
Мимо нее прошел Оскар: он вертел в руках зажигалку Виды и повторял одну и ту же фразу:
–Хочется быть спокойным человеком, но не среди всего этого дерьма, что со мной происходит. Хочется быть спокойным человеком…
–Ты думаешь, есть какая-то зависимость между тем, где мы находимся, и тем, как часто мы падаем с дивана? Например, дома такого со мной не происходило ни разу, а здесь – вот, пожалуйста! Мне кажется, все зависит от локации. – Кристина втянула в себя сигаретный дым, а потом он тонкой струйкой сквозь ее губы проник в комнату. Она ощупывала торшер так, будто никогда в жизни не видела ничего подобного.
Л-о-к-а-ц-и-и. Слово растягивалось само по себе, и огромные буквы заполняли комнату, но видела это только Валери.
Вида исчезла из поля зрения – будто ее никогда и не было в этой комнате с черными обоями и лакированной мебелью. Валери на миг показалось, что тень ее руки дотронулась до ее плеча, но это был всего лишь мираж. След ее духов вел в темные, закрытые помещения.
Генри спал на противоположном диване, положив голову на обшитую парчой подушку. Его голова казалась фрагментом древнего живописного полотна – эпохи Возрождения или раньше, когда много рисовали святых. И его сон совсем не был похож на сон ее отца, когда тот напивался.
Валери с легкостью встала (тяжести и скованности как не бывало) и подошла к окну. Она отодвинула шторы и замерла, любуясь великолепным видом.
Это было год назад, но не было прошлым – все происходило здесь и сейчас, в настоящем. Прошлое и будущее существуют только в сознании человека, в объективном материальном мире им нет места, поэтому разум может как угодно распоряжаться категорией времени, прокручивать запись вперед и отматывать назад – ничего не приведет к изменениям общей схемы. Все события разворачиваются одновременно, но некоторые из них выходят на первый план, а другие остаются на периферии, и мы их не видим. Не видим, если не умеем силой мысли управлять временем. А она умела. В тот момент – виртуозно.
Они с отцом вязли на прокат машину и поехали поближе посмотреть на французские Альпы. Ветер развевал волосы, вдувал в уши незнакомую мелодию. Незнакомую, но такую волшебную: одновременно и тихую, и громкую, и спокойную, и заводную – мелодию ночи. Ночной воздух щекотал кожу. Машина неслась вперед; мимо домов, людей, деревьев, мимо мира, которого, может быть, уже нет. Валери представила, что все вокруг разрушено, земля провалилась по обе стороны дороги, и груды песка еще падали в образовавшуюся пропасть. Но ей было все равно.
Они уже покинули небольшой горный городок и ехали по маршруту ей незнакомому. Нежная темнота не давала увидеть, через какую местность они проезжали. Валери тщетно пыталась угадать в придорожном пейзаже лес, рощу или ферму, но ее зрение снова заволакивал туман. Казалось, что они неслись сквозь вековую тьму, сухую и холодную, тьму, которая проникала внутрь нее, тьму, которой она дышала.
