– Вы что, совсем из ума выжили?! – закричал на них подошедший Харитон, он с Анной и детьми уже возвращался домой. – Вы зачем муравейник порушили?!
– Это вы ум потеряли! Ходите тут, молитесь с попом, а мы с сынком дождя попросили у Всевышнего, к ночи, будь спокоен, прольется на нашу землю долгожданный.
Подошел Демьян со своим семейством. Недовольно покачал головой:
– Это ж надо такое придумать! Божью тварь, мурашей, разорять.
– Ох! – вырвалось у Надежды. – Спаси господи, – перекрестилась она.
– За мурашей не переживай, это тебе не люди, через пару часов все приведут в порядок, – не унимался Федор. – Муравейник лучше прежнего будет, а вот дождик промочит земельку.
Все затаились в ожидании дождя. К всеобщей радости и ликованию, к утру пошел дождь! Да какой! С небес хлынул настоящий ливень. Огромные капли падали на пересохшую землю. Не успевая впитываться, они мелкими ручьями стекали в низину реки.
Анна стояла на крыльце под навесом и глядела на ливень, по ее щекам катились слезы. Она плакала от радости, что оживет их хлеб, что будет добрый урожай, а значит, и сытая жизнь. Жара спала, и несколько последующих дней шли дожди, которые напитали влагой землю, а та в свою очередь дала силу ржи.
В конце лета зацвели вересковые поляны. Тучи пчел гудели, кружась в воздухе и собирая нектар.
В конце сентября, когда отцвел вереск, у Харитона начиналось трудное, но радостное время – сбор и обработка меда и воска. После ужина все в хате укладывались спать.
– Ну что, мать, самое время завтра пчельницу проверить, – громко зевнув и закинув руки за голову, сказал Харитон, лежа на топчане.
– Да пора уже, хоть детишек побаловать.
– Я думаю, наши пчелки меду хорошо натаскали. И липа нынче недурно цвела, и вереск нектаром пах.
– Тятя, дуплянки зорить будем? – обрадовался Ефим.
– Нет, конечно, – попытался образумить его Моисей. – Мы немного меда заберем, а остальное рою на зиму оставим, чтобы до весны питания хватило.
– Правильно гуторишь, сынок, – похвалил его отец.
С утра приготовили нож для обрезки сот, плетеные короба для переноски сот с медом.
Ближе к полудню, когда солнце пригрело и основная масса пчел из бортей улетела на поиски медоносов, Харитон подошел к иконам, висевшим на стволе старой липы, перекрестился. Затем надел сетку, которую сплел из конского волоса, наклонил колоду, прислонив к стволу дерева, открыл при помощи плотницкого тесла верхнюю крышку, закрепленную деревянными гвоздями. За ней показались длинные языки янтарных сот.
Моисей стоял рядом в надетой на голову сетке, держа нож и короб. На его голове тоже была сетка. Переливаясь золотом на солнце, соты отрывались и падали внутрь короба вместе со всем содержимым: медом, пергой, живыми и мертвыми пчелами. Пустые соты Харитон убирал в сторону, а Моисей аккуратно укладывал их на холстину.
– Это на свечи? – спросил парень.
– Да, сынок.
В какой-то момент отец остановился и оценивающе посмотрел на колоду:
– Ну вот. Этого пчелиной семье хватит на безбедную сытую зиму.
Он закрыл крышку, потом аккуратно, чтобы уплотнить, стукнул по ней топором-теслой и пошел к следующей борти.
Моисей отнес короб под навес и все содержимое вывалил в бочку.
Анна осторожно, чтобы не ужалила пчела, подошла к бочонку. В меду плавали пчелы с пчелиным ядом, маточное молочко, прополис. В воздухе витал терпкий аромат меда с нотками вереска. Следом за матерью к бочке подкрались Иван с Ефимом и Лукерья.
