На Окских просторах. В двух частях - страница 4

В деревне мало кто помнил, что Пахомыч до того, как его выслали за 101 километр, торговал фальшивыми бриллиантами.

Пахомыч взял один изумруд среднего размера, а остальные отдал Юлу со словами: «Спрячь, пока», и направился в магазин.

– Хлеба и консерву какую-нибудь возьми. – крикнули ему в вдогонку собутыльники.

Зинка, не будь дуррой, сразу поняла, что это драгоценный камень (нам ли камушков не знать!), но ящик не дала, ограничилась 3 бутылками «Зубровки», той самой, которой Брежнев любил запивать лекарства.

Пахомыч появился с двумя пакетами. На одном красовалась надпись «Привет участникам районного слета пчеловодов», а на другом было фото Пугачевой, игриво выглядывающей из-за берёзы.

Кроме водки Зинуля дала три банки кильки в томате, банку рижских шпротов, два батона белого хлеба и на десерт три сырка «Дружба». У доминошников начался пир.

Как по волшебству на столе появились четыре чистых (!) стакана, хлеб был нарезан ломтиками и положен на свежую газету, рядом лежали кусочки «дружбы», все банки были открыты сразу, чтобы потом не отвлекаться на глупости.

Первую выпили «за свиданьице». Не успел Юл разобрать вкус напитка, как ему всунули в руку стакан со словами «между первой и второй – промежуток небольшой». Юл выпил, и мир перед ним поплыл и завертелся, замелькали галактики, камушки, Зинины юбки…

Собрав волю в кулак, Юл встал и неверной, но быстрой походкой побрел к уже отцветшему кусту сирени.

Блевал Юл мучительно долго, уже нечем было, а он все рычал на, ни в чем не повинный, куст. Мужики принесли кружку колодезной воды.

– Попей, Юрик, полегчает.

Юл попил, полегчало. Взгляд сфокусировался на том месте, где он только что был – на кусте сирени. Под ним копошились куры и другие более мелкие птицы. Прибрав под кустом, куры побежали разбираться с петухом, а мелочь расселась на ветках, явно ожидая продолжения банкета.

В этот момент на полянке появилась Зинаида…

Зина пнула ногой ненавистный пень и, тут увидела Юла.

– Юрочка, солнце мое, что с тобой?

Юл встал, блаженно улыбаясь, и посмотрел на Зину мутным, любящим взглядом.

– Твоя работа? – угрожающе обратилась Зинаида к Пахомычу.

– Побойся бога, Зинуля! И в мыслях не было! Мы и распить первую бутылку не успели, а он уже был готов. Малохольный он у тебя, с этим надо что-то делать, иначе пропадет он здесь, на Окских просторах.

Зина обвела стол опытным взглядом, поняла, что Пахомыч не врет, обняла Юла за талию и сказала ласковым голосом:

– Пойдем Юрик домой, в постельку.

Птичья мелочь поняла, что продолжения банкета не будет – кормильца уводят, возмущаясь и ругаясь, покинула сирень…

Дома Зина напоила Юла брусничным морсом и уложила спать, а сама пошла топить баню. Когда баня прогрелась, Зина вернулась в дом и, нежно щекоча Юла за ухо, тихим голосом прошептала:

– Просыпайся, любимый, пойдем, пора…

С просони и с бодуна Юл готов был идти за этим волшебным голосом хоть на другую планету.

В предбаннике Зина сняла с Юла последнюю одежду, разделась сама и втолкнула его грудью в парилку. Горячий воздух ударил Юла по всему телу. Юл почему-то прикрыл ладошками только «дружка» и с испугом посмотрел на Зину. Зинаида, улыбаясь, уложила Юла на лавку лицом вниз и прошептала:

– Не бойся, глупенький, все будет хорошо.

В руках у Зинаиды очутились два березовых веника. Умело поднимая их к потолку, где стоял самый густой жар, Зина обрушивала их на бледное тело Юла и хлестала, хлестала. Перестав хлестать, Зина снова нагревала веники под потолком, а затем придавила их ладонями к покрасневшему телу и водила веники от шеи к пяткам и обратно. Юл блаженно сопел, а из-за рта у него потекли слюнки. Когда Юл покраснел до нужной кондиции, Зина перевернула его на спину и продолжила экзекуцию. Но с начала, она поддала пару, распарила веники в кипятке и только потом начала парить. Зина сама закрыла Юлиными ладошками «дружка», и провела горячими вениками от шеи к ногам, постучала по пяткам, а затем подняла веники к потолку и начала хлестать размякшее тело…