На улицах – сдержанный ритм: зонты кто-то нёс на всякий случай, капюшоны – привычно накинуты, лица – уставшие, как будто пятница не конец недели, а её последняя капля.
В лицее свет тускло бился через окна. Всё казалось медленнее обычного: звонки – длиннее, коридоры – тише, даже учителя говорили мягче, будто погода проникла внутрь. Шум голосов гасился стенами, смех звучал в полтона, а запахи – кофе, духов, мокрой одежды – смешивались в одном дыхании.
Урок литературы. Мёртвый воздух. Маяковский. Учительница зачитывает строки, но в классе никто не слушает. Все в ожидании – не учёбы. Скандала.
Марк пришёл позже всех. Молча, без привычной ухмылки. Его взгляд – тёмный, как ночь над Финским заливом. Он сел за парту, уставился в тетрадь. Никто не решался заговорить.
Алина почувствовала: в нём что-то на грани. Как хищник, затаившийся в зарослях.
Учительница вызвала его к доске:
– Марк, разберём, что автор имел в виду?
Он подошёл медленно. Открыл книгу. Прочитал строчку:
«А вы могли бы?..»
– Нет, – сказал он. – Не мог бы. Ни я, ни вы. Ни один человек в этом чёртовом классе.
– Что ты несёшь? – напряглась учительница.
– Мы все живём с масками. Враньё, понты, сторис. И никто не может сказать правду. Никто не может быть собой. Потому что тут, в этом «Версале», это смертельно.
– Марк, – вмешалась Лера, – заткнись. Ты ведёшь себя, как…
– Как кто, Лера? Как тот, кто тебе больше не принадлежит?
Класс затаил дыхание.
Марк резко повернулся к Алине:
– Ты. Ты хоть раз была собой? Или ты тоже просто хорошая актриса?
Алина встала. Спокойно, уверенно.
– Я всегда была собой. Даже когда мне больно. Особенно – когда больно.
– Тогда скажи это всем! – выкрикнул он. – Или тоже боишься?
– Я не боюсь. Но я не обязана устраивать шоу, как ты.
Он замолчал. Весь класс смотрел только на них двоих. Воздух был натянут, как струна.
Учительница едва выдавила:
– Сядьте оба. Сейчас же.
На перемене Лера догнала Алину в коридоре. В руках – телефон.
– Смотри, – сказала она с фальшивой лаской.
На экране – скриншоты. Монтаж. Фейковые переписки, будто Алина пишет кому-то из учителей, будто флиртует. Уже в анонимных чатах, уже в школьных сплетнях.
– Думаешь, это шутка? – Лера улыбалась, как акула. – Это только начало. Я могу разрушить тебя за три сторис.
Алина выхватила телефон, сжала его в руке.
– Ты жалкая. Думаешь, победишь меня через грязь?
– Это не игра в победу. Это игра в выживание. А ты – не отсюда. И не доживёшь до выпускного, если продолжишь дерзить.
– Зато не умру пустой, как ты, – прошептала Алина. – А знаешь, что самое страшное? Ты ведь даже не злая. Ты просто одинокая и жалкая. Умираешь от страха, что никто тебя не выберет по-настоящему.
На секунду Лера дернулась. Но тут же нацепила маску.
– Береги рот, провинция. Пока он тебе ещё нужен.
Позже, за школой, у заброшенного спортполя, Алина нашла Кирилла. Он курил, смотря в пустоту.
– Тебя ищут, – сказала она.
– Я искал тишину, – ответил он. – Но в этом городе её не осталось.
Они молчали. Потом он бросил окурок, повернулся к ней.
– А ты правда ничего не чувствуешь к Марку?
Она отвела взгляд. Медленно. Неуверенно.
– Нет. Он сложный. Как будто внутри него два человека. Один – тот, кто причинит боль. Второй – тот, кто спасёт. Я боюсь, что выберу не того.
Кирилл подошёл ближе. Осторожно взял её за руку.
– Я не буду с тобой играть. Ни в ревность, ни в конкуренцию. Но знай – я рядом. Даже если ты посмотришь в другую сторону.
