На полпути в ад - страница 7

– Вроде никого, – подтвердил Бак. – Но что мы в погреб спустились, этого точно никто не видел.

– Значит, в погреб мы не спускались, – подытожил Бад, подчеркнуто обращаясь к доктору: – Ты понял, док? Мы покричали наверху, покрутились в доме минуту-другую и убрались восвояси. А в погреб не спускались.

– Если бы это было так, – с тяжелым сердцем выдавил из себя доктор.

– Ты просто скажешь, что Айрин пошла прогуляться и так и не вернулась, – поучал Бак. – А мы с Бадом поклянемся, что видели, как она ехала из города с каким-то типом… ну, допустим, в «бьюике». Все поверят, не сомневайся. Мы это провернем. Только попозже. А сейчас нам надо смываться.

– Главное, ты запомни. Стой на своем. Мы сюда не спускались и вообще тебя сегодня не видели, – повторил Бад. – Пока!

Бак и Бад поднялись по ступенькам, осторожничая сверх всякой меры.

– Ты лучше эту… эту штуку прикрой, – посоветовал Бак на прощанье, полуобернувшись.

Оставшись один, доктор сел на пустой ящик и обхватил голову руками. Он так и сидел в этой позе, когда дверь веранды снова хлопнула. На сей раз он не вздрогнул. Просто стал вслушиваться. Открылась и закрылась дверь в дом. Женский голос прокричал:

– Э-гей! Э-гей! Я вернулась.

Доктор медленно поднялся.

– Я внизу, Айрин! – откликнулся он.

Дверь в погреб отворилась. У основания ступеней стояла молодая женщина.

– Представляешь! – воскликнула она. – Опоздала на этот дурацкий поезд.

– О-о! – понимающе воскликнул доктор. – Назад шла через поле?

– Ну да, как последняя дура, – посетовала жена. – Надо было голоснуть и перехватить поезд через две-три остановки. Да мне сразу это в голову не пришло. В общем, зря только ноги била. А вот если бы ты меня сразу подбросил до станции, я бы поспела.

– Возможно, – не стал спорить доктор. – Ты на обратном пути никого не встретила?

– Ни единого человечка, – ответила она. – А ты свое месиво месить кончил?

– Боюсь, все придется переделать, – высказал опасение доктор. – Спускайся сюда, дорогая, посмотришь сама.

Обнаружено в блокноте, который за 25 центов приобрела в универмаге «Брейсис» мисс Сэди Бродрибб.

21 МАРТА. Сегодня я принял решение. Раз и навсегда поворачиваюсь спиной к миру буржуазии, который ни в грош не ставит поэта. Ухожу прочь, рву связи, сжигаю мосты…

И вот свершилось! Я свободен! Свободен, как пылинка, что пляшет в луче солнечного света! Свободен, как комнатная муха, что путешествует первым классом на громадном океанском лайнере! Свободен, как мои стихи! Свободен, как пища, которую буду вкушать, как бумага, на которой пишу, как отороченные овечьей шерстью удобные шлепанцы, которые я буду носить.

Еще утром у меня только и было денег, что на трамвайный билет. А сейчас я здесь, ступаю по этому бархату. Вы, конечно, сгораете от желания узнать, где же он, этот рай; наладить сюда поездки, все здесь испоганить, прислать сюда своих родных и близких, а то выбраться и самим. Впрочем, этот дневник едва ли попадет вам в руки раньше, чем я отдам концы. Так что могу и рассказать.

Я нахожусь в гигантском универмаге «Брейсис» и счастлив так, как бывает счастлива мышь, что забралась в самую середину огромной головки сыра. Я счастлив – и мир больше ничего обо мне не услышит.

Весело, весело заживу я теперь, ничего мне не страшно позади свернутых в рулоны ковров, которые окружают меня почти глухой стеной, этот потаенный уголок я намерен выстлать стегаными пуховыми одеялами, покрывалами из ангоры и роскошными темно-синими подушками. Гнездышко будет укромнее некуда.