– Мы обработали запись, – сказал Слоун, щёлкнув по клавиатуре. – С помощью акустического фильтра и чтения по губам.
Видео пошло. Замедленно. Картинка дернулась, свет мигнул. Тейлор поднял лицо, посмотрел вперед – не в камеру, а чуть левее, прямо в ту часть салона, где сидела Лиа.
И затем, очень отчетливо, сказал:
– Ар…ден… Ли.
Три слова. Точнее – одно имя. Разорванное. Хриплое. Но понятное.
Карла резко обернулась. Лиа стояла, будто её ударили в грудь. Она побледнела. Слоун нажал на паузу и обернулся к ней:
– Мисс Коллинз. Или, может быть, не совсем Коллинз?
Молчание. Лиа сделала шаг назад. Как будто собиралась бежать. Но Карла подошла, поставив ладонь на её плечо – не как надзиратель. Как человек, который не позволит разрушиться, пока не будет ясно, что внутри.
– Ты знаешь, что это имя значит, – прошептала Карла.
Лиа медленно кивнула. Не отрицая.
– Я не могу здесь говорить. Не при нём, – её голос сорвался, взгляд был полон ужаса, но и решимости.
Слоун вздохнул.
– Вас обеих запрашивают в Вашингтоне. Срочно. Спецборт вылетает утром. Но до этого – ты, – он указал на Лию, – либо рассказываешь, либо я отправляю тебя под наблюдение. Без права на разговоры. Даже с ней.
Карла шагнула ближе.
– Она расскажет. Но не здесь. И не тебе.
Вечер. Маленькая комната при штабе, бывшая переговорная. За окном – темнота, пересеченная красным неоном. Стены из старого дерева, запах кофе и соли. Карла и Лиа сидят напротив друг друга. Между ними – чашка с водой и напряжение, натянутое, как тетива.
– Арден Ли, – сказала Карла. – Кто она?
Лиа закрыла глаза.
– Это не кто. Это я.
Тишина.
Карла ждала.
– Моё имя. Настоящее. До программы.
– Какой программы?
– «Вторая поверхность». Секретное подразделение. Вшитые агенты, смена биографий, глубокая социализация. Я была в Лондоне, потом – в Казахстане, потом – здесь. Под прикрытием журналиста. Искала цепочку людей, которых называют «белыми игроками» – они вербуют спящих агентов, выводят их из системы. Тейлор – один из них.
Карла опустила голову.
– Почему ты не сказала сразу?
– Потому что я не знала, насколько ты чиста. Ты могла быть одной из них.
– А теперь знаешь?
Лиа кивнула.
– Теперь – да.
Они вышли на балкон. Ночь была влажной, как шелк после дождя. Вдалеке шумели улицы. Карла стояла, опершись на перила, Лиа – рядом. На этот раз ближе.
– Я никогда не хотела этого, – сказала Лиа. – Ни этой войны. Ни этих имён. Ни крови.
– Но ты осталась.
– Потому что кто-то должен быть в этом аду. Кто-то, кто умеет выживать. А ещё – видеть.
Карла обернулась к ней.
– А ты умеешь любить?
Вопрос завис в воздухе. Не как провокация. Как вызов.
Лиа смотрела на неё. Долго. И потом очень просто сказала:
– Я не знаю. Но когда ты вошла в кабину, и я поняла, что ты справишься – впервые за долгое время я захотела, чтобы кто-то выжил не ради дела. А ради себя.
Ночью Карла не спала. Её мысли были не только о Тейлоре, о Вашингтоне, о программе «Вторая поверхность». Они были о той тишине, в которой женщина вдруг говорит правду. И не боится, что её за это убьют.
На рассвете пришла депеша. Спецборт задерживается.
Причина – смена операционного руководства.
В Белиз вылетает новый куратор.
Имя: Джеймс Итон.
И только Слоун, прочитав имя, впервые за всё это время побледнел.
