Гапон побледнел. Кинул взгляд куда-то в угол зала. Затем посмотрел на Глебова. Толпа роптала.
– Самодержавие тут не причем, – заявил Гапон категорично. Но от Алексея не ускользнуло, что голос священника дрогнул, как и его уверенность в себе.
– Как же это не причем, – вошел в роль Глебов, – если Власть всеми силами охраняет существующий в государстве «беспорядок»?
Гапон кинул быстрый взгляд влево, и Алексей краем глаза заметил, как поднялся со своего места Филиппов. Рутенберг же продолжал внимательно наблюдать за Алексеем.
Гапон на этот раз ответил на вопрос вопросом, обращаясь уже ко всем рабочим и привлекая их внимание:
– Братья и сестры, разве сам самодержец не хочет, чтобы рабочие в его государстве жили лучше? И разве он не в силах сделать что-то для этого? Не предосудительно пытаться привлечь внимание царя к нашим бедам! И вы знайте – большинство рабочих свято верят, что царь верно служит своему народу. Беда в том, что чиновники, окружающие царя, мешают ему знать правду о жизни рабочих…
Глебов, взяв Лизу за руку, поднялся и потянул ее к выходу.
– Идем!
Возле дверей они оказались в одно время с Филипповым. Тяжеловес хмуро смотрел на них.
– Знаю, знаю, «незваные гости – хуже татар», – заявил Алексей. – Да ты, малый, не переживай, мы уже уходим.
Глебов сделал попытку обойти великана, однако тот преградил им дорогу.
Алексей отступил на шаг назад, одновременно спрятав Лизу за своей спиной.
– Хочешь устроить возню при всем честном народе?
Филиппов посмотрел куда-то поверх его головы. Глебов оглянулся. К ним продвигались два типа, не иначе, как ряженные легавые.
– Ба! Да у вас полицейские шпики на службе! – громогласно объявил он, в пол-оборота повернувшись к публике. – Люди добрые, да что же это творится!
Великан сердито засопел. Ряженные в рабочих шпики в нерешительности остановились, заметив интерес толпы.
– Да где ж это видано, чтобы людей насильно удерживали! – раздался звенящий голос Лизы. Филиппов отступил, по-видимому, пронзительные женские вопли пугали его гораздо больше, чем что-либо другое.
– Пусть уходят, – раздался чей-то голос. Алексей и Лиза обернулись. К ним приближался Рутенберг.
– Но, Петр…
– Пусть уходят. Нам не нужен скандал.
Филиппов нехотя отступил в сторону.
Глебов кинул на него взгляд, затем глянул на Рутенберга, и, крепко сжав ладонь Лизы, шагнул за порог.
* * *
– Что же ВЫ наделали?! – сердито заявила Лиза, когда извозчик помчал их по заснеженной дороге. Алексей обернулся, проверить, не преследуют ли их шпики. Затем уселся поудобнее.
– Дорогая моя Лиз, мы узнали достаточно и даже боле, – ответил он отстраненно.
– Объяснитесь!
Тон жены привел Алексея в раздражение. Он повернулся к Лизе, однако промолчал. Ее глаза пылали от негодования. Извозчик искоса с любопытством посмотрел на столь странную пару. Оба высокомерные и напыщенные. Рабочие, как же!
После очередного поворота Глебов приказал остановить, расплатился и сошел на тротуар. Лиза, проигнорировав протянутую им руку, спрыгнула с коляски. Извозчик укатил. Они же остановились друг перед другом.
– Вы не желаете объясниться? – не унималась Лиза, хотя видела, Алексей тоже недоволен.
– Я объясню. А тебе придется извиняться. – Он шагнул в проулок, Лиза, быстро осмотревшись, последовала за ним. Шли молча, пока не вышли на соседнюю улицу.
– И что же? – не вытерпела она.
Алексей остановился:
– Я устроил там словесную перепалку не просто так, чтобы позлить тебя или обидеть, а для того, чтобы показать, каков Гапон на самом деле. Каков он, когда говорит не заученные слова, а говорит сам, без чей-либо подсказки и научению.
