Читать онлайн Яков Есепкин - На смерть Цины

ISBN 978-5-0055-1037-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Яков Есепкин

На смерть Цины

Готические стихотворения

Лишь немногим более года назад произведения культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА начали массово издавать. Вначале за рубежом, в США и Канаде, затем в России. Сейчас его книги триумфально завоевывают мировые литературные рынки. В Соединенных Штатах успешно продаются первые два тома легендарного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы». Издательство «Москва» едва успевает допечатывать тиражи мрачнейшей «Лакримозы», пользующейся высоким спросом в России, странах Европы, США, Канаде. Между тем сам Есепкин никак не комментирует ситуацию, не дает интервью. Он действительно остается полностью закрытой фигурой, в отличие от склонного к мистификации Пелевина, иных участников современного литпроцесса. Возможно, это отложенная плата великого трагика деспотии за стену молчания, окружавшую его всегда. Есепкину ничего не дали опубликовать в СССР, гений торжественного слога был тенью, мифом, апокрифическим героем. Самиздатовские сборники мгновенно становились антикварными.

Часть первая. Фарфоровый альбом

* * *

Всё поют золотые кимвалы

Над гранитом летейской волны,

Юровые орут зазывалы,

Сукровично мы сами темны.

И за что убивали невинных,

Мало ль вретищ царям, Антиох,

Жабьей кожи на рылах кувшинных,

Терневым ли не чаять подвох.

Ах, никчёмное это веселье,

Эта патина лилий желтей,

Божедревка венчает похмелье,

Просят милостынь дети детей.

Где вы, райские маковки, где вы,

Здесь бушует огонь ледяной,

В смерть списались всецарские девы,

Гробы их под яркою стеной.

Отмерли золотыя во цвети

Одуванчики бойных судеб,

Хоть увидят беззвездные нети

Сей пурпурный точащийся хлеб.

* * *

Мы терни ль кровию златили —

Доднесь колючкой перевиты,

Но за бессмертье восплатили

И все теперь со жизнью квиты.

Полынь завилась в черногрозди,

И слова Господу не скажем,

Лишь на венчающие гвозди

Перстами тонкими укажем.

Широки лживые объятья,

Пусть алчут други вин и брашен,

Ах, наши столпные распятья

Взнесутся дале горних башен.

* * *

У Господа на каменных коленях

Вольно в крови младенчикам сидеть,

Во райских отражаяся зеленях,

На Боженьку восторженно глядеть.

Ах, смерти мы не ждали в воскресенье,

Случайно погоститься забрела.

Всё видели чудесное спасенье,

Серебро изливали в зеркала.

Бредем вот по нескошенному лугу,

Над каждым свой веночек возгорит,

Она здесь не препятствует досугу,

А коску сорным точивом острит.

Вороны позасеяли прокосы,

Слилися с колосками сорняки,

И смерть свои отбеленные косы

Вплетает в те нещадные венки.

* * *

Отчитаем псалмы, серебро из очей

Тратно выльем, Господь, и к Тебе застучимся,

Ни считать, ни пропеть набоженных речей,

Крови нет для письма, а и даром влачимся.

Не алмазные всем, чумовые венцы

Источили вечор фарисейские орды,

Веселятся оне: «Были вы гордецы,

По седмице страстной будьте смертию горды».

В пированьях теперь премолчим тяжело,

Кушать маковых яств и настоек сливовых

Не желаем, Господь, нагулялись зело,

Как воскресные мы – виждь нас в тлумных столовых.

* * *

Сплети мне свой губительный венок

Из терний, ниспадающих оплечь,

Чтоб не был я до Смерти одинок,

Ответствовал на суетную речь.

Скажу я: «Вот окончилась игра,

Встречал я во юдоли ангелков,

Ан в сирое узилище пора,

Тебе ж – сплетати золото венков».

Не бойся, травы сорны воплети,

Чернобыльником венчики увей,

Тогда я изъявлюся во плоти,

Скажу тогда – попробуй-ка, убей.

Пусть черные ромашки на ветру

Слезой сребрят убойный мой венец,

Красна ли Смерть, красна ли на миру,

Не скажет закровавленный Отец.

Ах, верил я до смертного конца

Тебе одной, сжигая лет мосток,

Урви же со точащего венца

Ромашковый изгнивший лепесток.

* * *

Незабудки цветут и левкои в крови

И эринии ткутся из снов,

Как не вынести нам божевольной любви,

Хоть приимем дары вещунов.

Пожалели хлебы на лазурном вине,

Дали травленых яблок-лузги,

Но еще мы явимся во бледном огне

И тогда расточатся враги.

Станут вретища наши одесно сиять,

Раны страшные хмель обовьет,

Рядом с Господом будем темно предстоять,

Смерть ли Божиих агнцев собьет.

* * *

Ах, Господи, пурпурная Звезда

Всекрасит иверийскую лозу,

В Твое мы изливали невода

Последнюю кровавую слезу.

Горели колокольчики темно,

А мы уже не видели Твоих

Очес, и нищим смертникам одно

Как узреть сребро с чернию на их.

Ни красок, ни холодных родников,

Лишь ангелы Господние снуют

И тесьмами во черены цветков

Те слезы прекровавые лиют.

* * *

Се трапеза иль тризна, успенным равно

Век им Божии псальмы слагать,

Монастырское днесь прославляют вино,

А и мертвых нельзя оболгать.

Но в коронах у всех паки звезды-цветки

Блещут, Господь, под сорной травой,

Именинные яства отравно горьки,

Пресквернится, кто будет живой.

Вместе с татями нас заседать обрекли,

Пити-плакать во аде огней,

Как чурались музык и терницей почли —

Пусть немеют от жалких теней.

* * *

Нищий царь не преступит порог

В Иордань улетели голубки.

За небесно лиющийся слог

Геба кровью отмоет нам кубки.

Пурпур тот может кровию смыть,

Кто не ведает новых пророчеств,

Наш созвездный почет не избыть

Прозябанием жалким изочеств.

Знай, дары принесут не волхвы,

А калечные странники ныне,

Поелику и мертвые львы

Остаются на Божьем помине.

Убиенные только поймут,

Что сии означают лобзанья,

Лишь покойных сегодня проймут

Благозвучные иносказанья.

Чезнет матовый елочный снег,

Не подтает он и под слезами.

На рождественский Ноев ковчег

Вступим с кубками и образами.

Ах, зачем Богоматери лик

На Его полотенце темнится,

Аще был мальчик-царе велик,

Аще Ироду утреня мнится.

Вечно снится заутреня та,

Повечерие ль благое в мире,

Святари вспоминают Христа

В Назарете и в святочном Трире.

Бродит призрак по снежным углам

И горит миротечным уголем,

Рождество ль – надвигайтесь к столам,

Десно мы с Божьим Сыном глаголем.

В шаре каждом, в свечнице любой,

На игличке точащихся дивной,

Лик Спасителя рядом с тобой,

Ирод-царь, будет смерти наивной

Веселиться в трапезных ярких,

Будет красть наши морные свечки,

Только благие стоили их,

Только наши и тлели сердечки.

Эту хвою мы тризнили там,

Где нельзя Рождество и вспомянуть,

Черный пурпур по желтым листам

Расточен, страшно даже возглянуть.

Лишь рождественский свет премерцал

Нам всеприсно за тьмой образною,

Днесь еще с божевольных зерцал

Он точится, патиной свечною

Украшают эльфиры столы,

Золотыя несут дарованья,

Веселы мы теперь, веселы

И светлы, сколь черед волхвованья

Наступил и о злате горят

Наши ели надмирные, блага

Станет нощь и засим усмирят

Иглы дев, чтобы рделась бумага.

Можно ею иглицу убрать,

Можно ей и бессмертье доверить,

Жить не выйдет, пойдем умирать,

Всё муаром любовь не отмерить.

Вновь каждится и пляшет Звезда,

Во Христе утром сим примиримся,

Нам еще выбирать невода,

Снег возьмем и с Звездой заискримся.

Во торжественность бледных шаров

И во таинство сумрачной хвои

Окунемся, от бренных пиров

Отойдя в сопредельны покои.

Ангелочки с мелком на устах

Нам той кровью распишут старизну.

И со свечками в темных перстах

Мы вспоем новогоднюю тризну.

ПЯТЫЙ АРХАИЧЕСКИЙ ТРИПТИХ

Не изжити, Господь, агнцам страхи Суда,

Поржавели в сребре херувимские трубы,

Ангелки умерли, так созвали сюда

Неживых царичей чернецы-страстолюбы.

Смерти ждали, равно ж неурочно пришла,

В очесах агнецов и Звезду угасила,

С елок сняли шары – кутией зазвала,

Пировать нам теперь, аще Божия сила.

Вижди, нет у жалких и цветочных рядниц,

И музыков они удушенных не спрячут,

При Ироде пили, ныне падают ниц,

Над колодами пусть векоприсно и плачут.

Лиры наши тяжки и были на миру

Пурпурово красны, индо кровию мылись,

Хоть чрез хвою преслышь всенощную игру,

В Новогодие мы страшным сном охранились.

И взошли, свет-Господь, на пороги Твое,

И с собой занесли те котомки да тесьмы,

Перервалось одно бойных чад житие,

Нет вкруг червных пухов, только, Господе, здесь мы.

Воскресение вновь да Твое ангелы,

Святый Господе, чад не исцелят от скверны,

Страхонемые мы, не поем прехвалы

Нас вечор извели, даже мальчики серны.

Чур, игрушки горят в среброхвойной гурбе,

Хоть паяцы Твои, а восчествуем святки,

Всяк златится, тризнясь, но приидем к Тебе,

Девы бельны в гробах шьют ли царичам латки.

Не пускали, Господь, тати нас на пиры,

Злокалечили всех, что ж окладно креститься,

Коль сокрали с елей нищи тесьмы-шары,

Будет им балевать, по трапезным святиться.

За престольной возней не блажались в терни,

Так наслушались всласть сатанинских пеяний,

Пурпур выливши, днесь умерли для родни,

С перстов донных и Смерть не берет подаяний.

Только, Господь, Звезда превысоко стоит,

Льются звоны в нощи, ах, по нам эти звоны,

Цвет-иглица досель червны слезы таит,

Узри в них бойных чад, вижди наши короны.

III

В Гефсиманском саду черный морок доднесь,

Тьмы блудниц-вояров и понтийская стража,

Нищий царич ходил да безмолвствовал здесь,

Рек иным Божий Сын – вот жалкая пропажа.

Все Иуда никак не укажет перстом

На блажного царя, бледны юноши персты,

Кровью вейки точат, жить ему со Крестом,

На осине висеть, буде усны отверсты.

«Волошковый Сынку заплетайте венец, —

Прекричим ко блядям в изголенные чресла, —

То не Смерти-косы, но бытья первенец,

Ждите царствия, коль ваша похоть воскресла».

Ах, Господе, ступни мы скололи в раю,

По аднице прошли, двоеперстия наши,

Яко змеи, хранят разве славу Твою,

Иисусе в терни как сыскати, не зряши.

И не видно Тебе агнцев бельных и чад,

Простиравших к Звезде воспробитые длани,

И теперь ли узришь чермный наш вертоград —

Он кровавей стократ зеленей Гефсимани.

* * *

А умирать и в белом страшно

Иль вретищ сих не оболгать,

Стольницы вытравили брашно,

Что псальмы Господу слагать.

Венцы нежизненные снимем.

К устам наставим зеркала

И смерть одесную приимем,

Елико правда истекла.

Христу служили мы лишь верой,

Судьбы не чаяли иной,

И нам воздастся полной мерой —

Крест всяку будет именной.

* * *

Во серебре червонном Спасителя ждем

Днесь кровавого мало рванья,

Изъявится Христос и к Нему припадем —

Лобызать одеяний края.

Ах, таили мы белые розы в нощи,

Чтобы крестные раны увить,

Хоть влачились, а Смерти рекли: «Трепещи,

Будешь кровию Сыне живить».

Царь-Господь, посеребрен и течный барак,

Нет ни звезд, ни огней впереди,

И лиется багряный сукровичный мрак

От голгофской всенощной тверди.

* * *

Не царствие приидет, но юдоль

А милости иной мы и не ждали,

Во честь любви одной точащу соль

Всю изольем, по нам уж отрыдали.

Тебя здесь примечал безбожный тать,

В меня влюблялись мертвые царевны.

Нас будут благострастно почитать,

Елику стоны смертные напевны.

Литургии святые отзвучат,

Сомкнутся озолоченные губы,

И Господе удивится: молчат

Земные и архангельские трубы.

Классический октябрь не перейти,

Сколь немы окарины и цевницы,

Пусть хмель прекрасит червные пути

Ко остиям гранатовой царицы.

Иные где – избыт земной удел,

Теперь туда преложные дороги,

Но будет о печальном, разглядел

Нас ангел милый, боги наши, боги,

Любил так речь, с поправкою – мои

(О Богах), бедный гений романтизма,

Писания чудесные свои

С канонами сверяя артистизма,

Пленительный, им дарованный мир

Блистает и магическою сенью

Прельщает книгочеев, а кумир,

Узнав пути к душевному спасенью,

Быть может, с ангелками от небес

Шафрановых клонится и нисана

Земного негу пьет, какой там бес

Мешать ему посмеет, выше сана

Честного сочинителя трудов,

Берущих за примеры архивисток

Сиреневые томы и плодов

Раздумий духовидческих (вот исток

Правдивой беспристрастности) златой

И щедрый урожай, почетней чина

Такого нет, мы вторим, и в святой

Парафии небесной, а причина

Вперед

Читать онлайн Яков Есепкин - На смерть Цины

Похожие книги