На солнце и в тени - страница 64

– Остановите здесь, – скомандовала она. Он свернул к обочине. Когда дверцы захлопнулись и их омыл белый свет, она сказала: – Этот свет напоминает мне о том, как мы узнали об окончании войны в Европе, как раз перед тем, как об этом сообщили. В прошлом году в начале мая мы были в Ист-Хэмптоне. Однажды вечером было очень тепло, поэтому после обеда в клубе мы решили прогуляться до дома по берегу. Если идти не спеша, это занимает около получаса. Поворачивая к прогалине в дюнах, ведущей к нашему дому, мы заметили какое-то свечение и увидели на песке наши тени. Мы сразу обернулись, все трое. Невдалеке от берега стоял корабль, который подошел у нас за спиной с запада. Корабль весь так и пылал, но не горел, как мы много раз видели на горизонте во время войны. Он был близко, с гирляндами электрических ламп, протянутыми от бушприта к мачтам и вниз, к корме. Это было так красиво – по очень многим причинам. Много лет все было затемнено. Можно было слышать грузовые суда, линкоры, целые конвои – но по ночам их никогда нельзя было увидеть. Мама сказала: «Кого-то оштрафуют». – Но отец возразил: «Нет, никого не оштрафуют. Это яхта Генри Стимсона». Я помню. Он сказал: «Это яхта Генри Стимсона, Эвелин, – мою мать зовут Эвелин. – И если военный министр освещает посреди океана свою яхту, словно рождественскую елку, значит, война закончилась».

– Вы обедали? – спросила она, когда они заняли места в кабинке. Они хотели сидеть и бок о бок, и лицом к лицу. Порешили на том, чтобы сидеть лицом к лицу. Было три часа утра, но сна не было ни в одном глазу.

– Обед был вчера, – заявил он, просмотрев меню, – и состоял в основном из шампанского. Чтобы вернуться на землю, я возьму сэндвич и молочный коктейль.

– Я буду то же самое.

– Вы всегда так делаете? Вы и в прошлый раз брали то же самое.

– Это привычка, оставшаяся от Виктора, но в прошлый раз и сейчас я и в самом деле хотела взять именно это. Может быть, у нас одинаковые вкусы. Посмотрим. Скажите, что вы сегодня собирались сделать? Сорвать оглашение помолвки? Побить Виктора?

– Я бы не побил Виктора, он же здоровенный, как «Гинденбург»[31]. У меня не было никакого плана. Мне казалось, как только я вас увижу, так и пойму, что делать. Но вас нигде не было, и я решил, что приехал не туда и упустил свой шанс.

– Я вас видела, – сказала она.

– В самом деле?

– Да. Когда выходила из дамской комнаты. Я смирилась со всем, что должно было произойти, и, в общем-то, не слишком огорчалась. Я пробыла с ним так долго, что привыкла к нему. Это было бы чем-то вроде брака по договоренности. Бывают вещи и похуже. И я не думала о вас… по крайней мере, две или три минуты. Я убирала вас из своих мыслей. Я смогла бы. Возможно, я постоянно думала бы о вас всю оставшуюся жизнь. Возможно, доживи я до восьмидесяти, я бы жалела, что не прожила жизнь с вами, а может, и нет. Если бы мне ничто не напоминало о последних нескольких днях, из памяти у меня в конце концов исчезли бы подробности… Так оно и происходит. Вот кто-то говорит: представьте, что было бы, если бы мы не открыли Эмили Дикинсон. А я скажу иначе: подумайте обо всех Эмили Дикинсон, которых мы так и не открыли. По большей части возможности остаются тайными, утраченными, упущенными. Уверена, что так оно и есть. А потом, когда заиграли эту песню – я хотела бы ее спеть, думаю, у меня бы очень хорошо получилось, – я вышла в холл, и у меня чуть было не случился сердечный приступ. Там были вы, неловкий, не к месту, с бутылкой в руке, которую вы держали за горлышко. Так даже официант не стал бы ее держать. Вы были похожи на того, кто забрел в клуб с пляжа, чтобы испортить вечер. Время от времени это проделывают, и таких людей легко распознать.