Восточный люд теперь роднёй считает. Из Поднебесной тоже письма шлют!
Да и сограждане повсюду намекают, что их товар с руками оторвут.
Евросоюза деятели ловко поддеть хотели санкциями их,
Но там, где рис, есть также и перловка у тех «зелененьких», не знают кто шутих!
И за казан, в ком бешбармак варился, за палочки – «Пекинских уток» есть,
За чугунок перловки будут биться, так, что слетит и с сэра злая спесь!
Готовы санкции свернуть, как мягкий коврик. И пасть, как уж бывало, рады ниц,
Чтоб только под ушанкой русый бобрик не строился в колонны у границ!
Потёк их «Цептор» снова на витрины. Цена доступнее, чем в старые года.
Но за такой посудой в магазины, не мчится покупателей толпа.
Всё потому, что на экране лектор другую агитацию ведёт:
«Полезный пудинг из кастрюли «Цептор», но и в сравнение с перловкой не идёт!».
Есть и десерт из русской жизни сытой,
Какой особо ценят вдалеке
Коль чай парит, по чашечкам разлитый,
И есть мёдок в розетке на столе.
Кто черпал мёд большой столовой ложкой, тот знает вкус десерта до конца!
– И чтоб не баловал, взывая к «неотложке», пчела поможет, – по совету мудреца!
Так что понятна тяга к пчеловодству: на пасеке хранят здоровья дар!
Хотя бывает разным руководство, которому несут с полей нектар…
Ерёма ульи возит по приметам. Весной – туда, где верба зацвела.
Где клевер – он всегда бывает летом и где гречиха вся – белым-бела!
И возвращаясь осенью обратно, в загаре, словно мавр, наш пчеловод.
Что ж: цветом кожи быть любым приятно, коль уважает знающий народ!
И у Фомы на мёде бизнес создан, хотя свой улей не таскает в лес.
Лицом своим всегда белее соды, а солнца луч его вгонят в стресс…
Однако ряд базарный их равняет. Не меньше банок, чем Ерёма-друг
Фома на свой прилавок выставляет и к мёду зазывает всех вокруг.
Его послушать, так под крышкой точно: – «Лишь майское цветение садов!»
Тогда как сам, не видели чтоб – ночью трудиться ради этого готов…
Разводит сахар по рецепту вора. Его и ставит пчелам на обед.
Не разглядит прохожий за забором – ведёт откуда, в улей – сладкий след.
Друзья торгуют мёдом после качки, когда сезон закончился уже,
И «мухи» впали в зимнюю уж спячку в омшаниках на частном их дворе.
Фома быстрее сбыл всё горожанам. Дешевле, ведь, товар он предлагал.
Ведром ли, банкой. А не то – стаканом! Смотря, сколь денег каждый вынимал.
Ерёма дольше, медленней торгует. И чаще тем – кто знает с прошлых лет,
Что мёд его действительно врачует и в каждой капле солнышка есть свет.
А тут Фома наведался с канистрой – купил медку для собственных утех.
И одарил ухмылкою искристой: «Мне вредно то, что распродал для всех!».
Бревно с вождём нести – не быть в накладе. Любой готов – лишь только позови.
Наверняка – представили в награде, всех кто в напарники заделаться смогли!
Так рассуждали, посмотрев картину «Почин великий» школьные друзья.
Уйти ж с субботника Фома нашел причину: «Я заболел. Трудитесь без меня…».
А вот Ерёму вовсе не награды позвали поработать «с огоньком».
Белил известкой он и палисады, сгребал и мусор – чисто и ладом.
Шли год за годом. В школе, в институте. И повзрослев, остались при своих:
Фома не посвятит себя минуте бесплатной, где Ерёма за двоих!
Живут друзья пообок с малолетства. Внутри подворья – схожи в основном.
