– Что ты, милая моя, Ллоис, любимая моя, Ллоис, ангел мой. Разве я могу бросить тебя? Разве я могу разлюбить тебя? Я вернусь. Я узнаю что-нибудь и вернусь. Обязательно вернусь. Помнишь? Я ведь хотел взять тебя в жёны. Я хочу, чтобы ты была моей до самой моей смерти, только моей. Слышишь? Я вернусь, я приду за тобой… Обязательно…
Ллоис отрешённо качала головой, слёзы текли по щекам, и она не могла остановить их.
«Нет, не вернёшься… Не вернёшься…» – стучало в голове с каждым ударом сердца. Но вслух она не говорила об этом.
– Я узнаю что-нибудь о себе и вернусь за тобой. Это будет скоро. Ты даже не успеешь соскучиться. Честно-честно. Я клянусь тебе.
Глава 11
Всё же Ания смогла уловить момент, когда в комнате не оказалось ни камеристки, ни баронессы Марин. Горничная рано утром растапливала камин, и Ания негромко заговорила с ней:
– Доброе утро, Иола.
– О, миледи, и вам доброе утро. – Она думала, что госпожа ещё спит, и удивилась, когда с ней заговорили. – Как вы сегодня?
– Голова болит. Здесь холодно…
– Сейчас, я уже скоро управлюсь, станет теплее.
Полог кровати был подвязан, наверное, кто-то из тех, кто ночевал с баронессой, подвязал его, чтобы Ания увидела свет из окна и вдохнула свежий воздух.
– Что нового? Где все? Кто чем занимается?
Молодая горничная принялась неторопливо объяснять: милорд был с бароном Годвином, баронесса Марин на кухне отдаёт распоряжения к завтраку, а камеристка где-то в своей комнате переодевается, наверное. Она ночевала здесь и сейчас приводит себя в порядок.
Ания молчала. Девушка рассказала обо всех, кроме одного. Она ни словом не обмолвилась о молодом бароне Орвиле. Почему?
– А господин Орвил? Что с ним? Где он?
Иола поднялась и через плечо посмотрела в лицо госпоже, вздохнула. Ания видела, как напряжена её спина и локти.
– Что с ним, Иола? Скажи мне, пожалуйста.
Девушка обернулась медленно и с опаской глянула на дверь, шепнула:
– Знаете, миледи, он впал в немилость. Господин очень зол на него. Ему отвели дальнюю комнату у самой лестницы, ну вы знаете, всю зиму мы их даже не топили. Милорд запретил ему выходить оттуда. Странно. И почему он вдруг так разгневался на него? Знаете, на кухне вчера говорили, что молодой господин собирается уезжать от нас. Насовсем. И я думаю… – Она не договорила – зашла баронесса, и горничная примолкла, вернулась к камину.
Ания смотрела впереди себя и ничего не видела и даже не слышала. Баронесса хлопотала около неё, поправляла подушки, одеяла, задавала какие-то вопросы, невесомо касалась лба и висков. Ания ничего не замечала. Конечно, он не мог к ней придти, после всего, после подозрений барона, он оказался в стороне от всех. А она ещё ждала его, задавалась вопросом – почему он не придёт узнать, как она? А он не мог и не может! Барон оградил её от его присутствия! Скорее всего, никто не пустил бы его сюда, даже если он и пришёл бы. А барон запретил ему выходить из его холодной комнаты!
Орвил. Бедный мой Орвил…
Она застонала от невыносимой боли и тоски, что не умещались в сердце, и отвернулась на бок, пряча лицо в подушку. Баронесса Доргская пыталась утешить её, думая, что вся эта мука от болезни.
– Потерпите, миленькая Ания, сегодня вас осмотрит врач, мы вызвали монаха – лекаря из монастыря святого Луки, он скоро придёт. Только не отчаиваетесь, не падайте духом, не сдавайтесь. Господь поддержит вас, он придаст вам сил.
