И замолчал. Она спала, положив под щеку руку, спала неудобно, прямо на книге. Дыхание ее было ровным и спокойным, грудь мерно вздымалась. Так спит человек, который расслаблен и чувствует себя в безопасности. Во сне она даже чему-то улыбалась. Я тихо встал и подошел к ней. В комнате было довольно тепло, в своей кофте она скоро сварится. Я аккуратно снял ее с девушки, сложил и положил рядом с сумочкой. Также аккуратно, стараясь не разбудить гостью, я положил ее в нормальное положение, укрыл легким пледом с соседней кровати, укутав нежно, как ребенка.
Во сне она была еще красивее. Какие же у нее тонко очерченные губы. А щеки – ровные гладкие. Бархатная нежная кожа. Ресницы длинные, густые, как махровая гвоздика. И я был не прав, не минимум косметики – ее практически нет. Такая замечательная, естественная красота.
Меня бросило в жар. Нет, все, бегом отсюда. Реакция организма, конечно, совершенно нормальная, но как-то неудобно перед ней. Слава Богу, она спит.
Стоп, стоп, стоп.
Душ. Холодные струи приводят меня в чувство. Потом чай.
И быстро спать.
*****
Я понимала, чем это мне может грозить, и во что это все может вылиться. Я про свой приход к нему. В комнату к молодому, красивому парню, который мне небезразличен и которому явно небезразлична я. И, тем не менее, с полным осознанием этого я пошла туда. Во мне просто проснулась бунтарка, которая была под катализатором чувств, испытываемых к нему.
А пусковым триггером стал обед, где мне довелось побывать накануне.
Липкие, сальные, раздевающие взгляды со стороны сынка богатенького папы. Не менее сальные взгляды со стороны самого богатенького папы. Я только не поняла, кого мне из них стоит бояться больше. Отца или сына. Это я уже о компаньонах отца. Причем мой отец это все видел, но сделал вид, что ничего не замечает. На обеде шел разговор о делах, про которые я толком ничего не знала, но не в этом суть. Как громом стал вдруг разговор о предстоящей через год помолвке. А через месяц после нее – свадьбе. Причем он строился так, как будто они обо всем уже договорились. А меня сейчас только ставят перед фактом. Причем я ему совсем не интересна ни как человек, ни чем я занимаюсь. Интересно только одно, то, что я прочла в его взгляде. А ничего хорошего я не увидела, как будто он уже уложил меня в постель.
Я не помню, как досидела до конца. А потом долго стояла в душе, смывая с себя всю скопившуюся эту липкую сальную мерзость и гадость от их взглядов. Окончательно добил меня отец вечером.
– Как он тебе? – как обычно, на меня он не смотрит, весь в работе.
– Отец или сын? – я спросила это ледяным голосом. – Оба хреново. Один краше другого.
– Спятила? С замужеством входишь в совет директоров. С рождением ребенка – становишься совладелицей. Твои внуки будут обеспечены. Что тебе еще надо?
– А если он мне противен, а всю жизнь у меня к нему будет отвращение?
– А почему он тебе должен быть противен? С его кошельком и банковским счетом, я думаю, у тебя никакого отвращения нет, не будет и быть не может.
– Я вот что-то не пойму, ты меня что – продал что ли? – льду в голосе могла позавидовать Снежная королева.
– Мы все продаемся. На работе, в браке, везде и всегда. Понимай, как хочешь, – он, наконец, соизволил на меня посмотреть, – я забочусь только о твоем благе, чтоб я ни делал. Потом благодарить будешь.
Я поняла, что говорить что-либо бессмысленно. Утром следующего дня он уехал.
