– На его месте я бы поил бы тебя отборной мочой и помоями, – недовольно зыркнув на комиссара, ответил экзекутор.
– Смешно, – облизывая сухие губы, произнёс Кобылин. – Да ты, я смотрю, не особенно рад меня видеть?
– Открою тебе секрет, Кобылин. В этой части света едва ли отыщется человек, который будет рад видеть твоё пьяное свиное рыло. Какого хера ты сюда вваливаешься, ублюдок?! Кто тебя впустил?! – ковыряясь ключом в кандалах Эстебана, прошипел экзекутор.
– Не визжи, кожаное лицо! У меня разрешение от коменданта.
– Имей в виду, если нет бумаги, ты мигом отсюда вылетишь. Здесь тебе не постоялый двор!
– Ты чего орёшь, мокрица подвальная?! Держи свою бумагу!!! – швырнув в лицо дознавателя скрученный листок, огрызнулся Кобылин.
– Так-так-так. Ясно! – пробежавшись по документу глазами, произнёс дознаватель. – Здесь всего лишь разрешение на разговор с арестованным. У тебя пять минут, Кобылин. И чтобы духа твоего здесь не было, – швырнув ему обратно бумагу, презрительно процедил сквозь зубы экзекутор.
– Позже я и с тобой потолкую, обмудок, – поднимая бумагу, прошипел комиссар.
Эстебан окинул тяжёлым взглядом неприятного гостя. Одна рука гладиатора всё ещё была закована в цепи, и благодаря визиту этого человека он был на свободе только наполовину.
– Где твои дружки, ушлёпок?! – вдруг шагнув на Эстебана, заорал Кобылин. – Я тебе не комендант, церемониться с тобой не стану, гнида! Кто эта мразь на крыше, что помогала вам сбежать?! Чего ты на меня вылупился, сучара?! Говори, паскуда, когда спрашиваю!
– Я уже всё сказал твоему господину, – безразлично отвернувшись, пробасил Эстебан. – Я не знаю того человека на крыше.
– Ты мне в уши ссать решил, козлина! – нервно протянул Кобылин. – Я таких, как ты, на допросах колол в пару подходов. Ты мне всё расскажешь, мразь. Сначала я выбью правду из тебя, а потом, когда ты сдашь своих друзей с потрохами, я разберусь и с ними.
– Ты закончил? – брезгливо бросил Кобылину дознаватель.
Комиссар искоса взглянул на экзекутора и, переведя взгляд на Эстебана, добавил:
– Ты жалкая чёрная обезьяна, возомнившая себя человеком. Я смешаю тебя с дерьмом так, что никто не отличит одно от другого.
Эстебаном овладевал гнев, однако он вдруг понял, что мерзавец пытается его спровоцировать. Ударь он сейчас этого гнилого человека, о свободе можно было бы забыть.
Глубоко вздохнув, гигант молча опустил голову.
– Молчишь, крыса? Хм… А ты не так глуп, как мне показалось, – сощурив свои отёкшие глаза, произнёс Кобылин.
– Заносчивым людям, вроде тебя, все вокруг кажутся дураками, – спокойным басом сказал Эстебан. – Мне доводилось убивать таких, как ты. Там, на песке арены, перед смертью они всегда унижались. Становились жалкими ничтожествами. Ползали, умоляли.
– Осторожнее с языком, сучок. Мне ведь недолго его подрезать, – сплюнув под ноги Эстебана, прошипел комиссар.
– Ах да… – проигнорировав Кобылина, продолжил Эстебан. – Ты прав, я действительно знаю больше, чем рассказал, – наклонившись к Кобылину и понизив тон, прошептал он. – Но твои грязные уши никогда этого не услышат, – кивая, добавил он.
Кобылин шмыгнул носом, облизал оттопыренную нижнюю губу и, схватив Эстебана за волосы, ударил его кулаком в живот.
– Ты что творишь, жаба?! – заревел экзекутор и, подлетев к Кобылину, заехал ему кулаком в лицо.
– Ах ты сука! – повалившись на пол и сплёвывая кровь, прошипел комиссар. – Руку на меня поднял? Зря, ох, зря! – процедил он и, поднявшись с пола, бросился на дознавателя.
