Лет через десять он ехал в городском автобусе, и кто-то за спиной спросил у него билетик. Когда, протягивая билет, обернулся, увидел ее. Она в ответ протягивала пятачок. Рядом стоял мальчуган лет пяти, стреляя с любопытством глазенками снизу вверх на незнакомца. Юрка попробовал было отказаться от монеты, но Вика нервно всучила ее ему в руки, взяла билет и быстро отошла, всем своим видом показывая, что не приближаться, не пытаться заговорить с ней не стоит.
«Сколько же лет прошло с той последней встречи?– считал Юрий Михайлович в очередное обострение памяти и угрызение совести- Выходит, что более тридцати. Вот время летит!»
Вспоминая тот фантастический день в Сочи, вдруг подумал: «А как 18-летняя девчонка умудрилась устроиться в такой элитный номер?» В своей жизни он помотался по командировкам, помыкался по гостиницам и понимал, что в то время устроиться в гостиницу и в такой номер, да еще и в Сочи было очень трудно. Правда, был зимний период, но тем не менее…Вспомнилось, что устроил ее в эту гостиницу таксист. Опять же бутылка недопитого коньяка. Откуда? Не цедила же, в самом деле, она одна долгими зимними вечерами это коньяк в номере. А не мог ли этот самый таксист посетить ее потом. Вот и объяснение появления коньяка! А что? В те времена таксисты- люди разбитные и при деньгах, пользовались уважением дам. А раз так- то и беременность, может быть, этим объясняется?!
Юрий Михайлович аж опешил от такой догадки. Надо же, как, оказывается, могло быть! И ведь все сходится. Ее последующее поведение красноречиво свидетельствует в пользу этой версии. Вот почему она не сказала ему про свою беременность. Сама, выходит, не знала от кого. А ведь он переживал и на старости лет все сильнее и сильнее страдал по так и не родившемуся ребенку, его ребенку. Бог потом так и не дал ему детей.
В последующие дни он вновь и вновь обкатывал мыслями детали тех событий, выискивая в памяти все новые и новые мелочи, которые вносили сумятицу в сознание, и взлелеянный некогда образ любимой им женщины начинал качаться на пьедестале.
Как-то в семейном альбоме он наткнулся на ее фотографию, подаренную в свое время даже и не ему, а сестре. На ней Вика с модной в те времена прической бесстрастно смотрела в упор взглядом молодой, уверенной в себе женщины, не склонной к каким-то предосудительным поступкам и заподозрить ее в безнравственности было невозможно. Но червячок появившихся сомнений и подозрений вскоре вырос до омерзительных размеров гадючьей уверенности в ее моральной и всей остальной нечистоплотности. И эта гадюка стала пожирать его самого. В мозгах прямо чесалось от желания узнать наконец правду. Юрий Михайлович понимал, что смешон, но поделать ничего не мог.
Для начала решил обратиться к сестре, полагая, что та может знать правду о своей подруге. Ведь должны же они были делиться друг с другом секретами. Однако, предпринятая для этого поездка ничего не прояснила. Только однажды удалось невзначай коснуться интересующей его темы, но сестра ничего конкретного не знала.
–Любила она тебя очень. Мне кажется, что даже что-то маниакальное в этом было- вспоминала сестра- Все разговоры только о тебе. Думаю, что и дружила со мной ради того, чтобы тебя видеть. Когда служил ты в армии, постоянно выпрашивала письма твои. А когда узнала, что та, ну, которая тебя провожала, вышла замуж, то от счастья просто плясала. Спрашивала, можно ли тебе написать. Я говорю- пиши, а она все сомневается. Не хотела быть навязчивой. После школы дорожки наши разошлись. Виделись мы редко, и душу свою она мне уже не изливала. Видно прошла любовь.
