На часах 5:46. Солнце уже должно появиться из-за горизонта и медленно стремиться к своему зениту. Змейка из мертвецов стала ускоряться, и вот последний из них прошаркал рядом, унося за собой гнилостно-сладкий запах. Стало легче дышать, но сердце всё равно колотилось внутри как отбойник. Мертвецы прячутся в тени, в прохладе, и выйдут только к ночи. Алиса привстала, и я не успела её остановить, прежде чем она высунулась из-за кассы. Я боялась, что кто-то из них мог отбиться от основной толпы и плестись позади всех, но больше никого за стеклом не появилось. Алиса хотела перешагнуть через меня, я ей не позволила.
– Куда ты?
– Хочу проверить.
– Они ушли, – шептала я, после каждого слова сглатывая слюну. – Посидим ещё.
– А если нет?
– Тогда тем более остаёмся здесь.
Я дёрнула Алису за рукав, и та чуть не упала, опёршись рукой на моё плечо. Алиса села чуть поодаль и скрутила руки на груди, выпятив нижнюю губу. Я знала, что она обижается не по-настоящему, но видеть её такой всегда неприятно. Меня это порой злило, и даже сейчас гнев брыкается в груди.
– Чуть позже проверим. Главное – это безопасность, верно, Алис?
– Угу, – не меняя позы и выражения лица промычала Алиса. – Но я хочу сама посмотреть.
– Зачем?
– За тем, что могу сама. Я тоже могу проверять.
Права ли она? Наш опыт жизни отличался, но вот опыт выживания был одинаковым, и могу ли я корить дочь? Она старается сделать всё, что в её силах. Наверное, это с какой-то стороны неправильно, но судить некому, у меня всё ещё на плечах ответственность. Так? Гриша…
Становилось жарче. Солнце поднялось, и теперь его лучи пробивались сквозь летающую пыль в торговый центр. Внизу послышались шипение и рыки, видимо, кто-то из мертвецов попал под свет. Я покрылась томительной испариной, и голова отяжелела. Мы не выспались этой ночью и испытали большой стресс. Я должна думать о нашем спасении, но верные мысли всё не идут. Алиса так и уснула в позе «обиды», склонив голову к груди. Я медленно уложила её на расстеленный спальный мешок. Пусть поспит. Может, забудет хоть ненадолго, что случилось этим утром. Мы слишком хорошо знаем, что это за страх. Слишком хорошо.
Снова наступила тишина. Это тошнотворное отсутствие звуков, и порой кажется, что совсем оглохла. Только в таком состоянии начинаешь слышать саму себя, свои потаённые мысли, самые темные. Ты их стыдишься, но от этого они никуда не исчезают. Мысли копятся, крепнут и превращаются в навязчивую идею. Найти для себя оправдание с каждым разом становится всё труднее.
Думаю, стоит вернуться ровно тем же способом, что и привёл нас сюда – через маленькое окошко. В середине дня, когда солнце не даст нечисти забрать нас.
– Да, Алиса?
Девочка, свернувшаяся калачиком и обнявшая колени, тихо хмыкнула во сне. Она со мной согласилась, но я уверена, что, проснувшись, она этого не вспомнит. Оно и к лучшему. Не за чем ей знать, что придётся пройти через всё это ещё раз.
– Алиса, вставай. Нужно уходить, срочно.
Алиса резко соскочила с места, и я даже немного испугалась. Кажется, она проснулась лишь в тот момент, когда выпрямились её ноги, а до этого разум ребёнка спал.
– Что, мама? Ты что-то сказала?
– Да, мы уходим.
– Сейчас?
– Да, – ответила я немного резко и раздражённо. – Сейчас.
Алиса молча собрала спальный мешок и закинула портфельчик на костлявые ручки. Я надела рюкзак на горящие огнём плечи в тех местах, где лямки уже продавили бордовые колеи на бледной коже. Стеллажи сдвинули ровно настолько, чтобы протиснуться между стеклянными дверьми. Внизу было совершенно тихо, будто чудовища уснули, готовясь ночью снова выползти и слоняться в поисках жертвы.
