Мы не ужинали, а это плохо. Алиса самостоятельно развернула спальный мешок и легла, как обычно моментально уснув. Я тоже присоединилась к ней, глядя в потолок с давно потухшими лампами. Я не думала ни о чём, прислушиваясь к пульсациям мозга. Ощущала свой же запах изо рта. Так воняет отчаяние – голодом, который не хочется утолять. Я перевернулась на бок, упёршись лбом в тонкую ножку Алисы. Мне так спокойнее, и я, наконец, уснула.
Меня разбудил шорох внизу. Он прыгнул эхом от стены к стене и добрался до нашего магазинчика. Судя по сумраку снаружи, утро ещё не наступило. Я посмотрела на часы, там четыре с половиной утра. Шорох повторился, и надо проверить его источник. Я судорожно искала в сумке пистолет, стараясь не шуметь. Спокойный сон дочери был уже не в приоритете. Нащупав оружие, я вышла из магазина. Внизу шевелился пол. Тёмная масса сотрясалась, как желе на тарелке.
Это они – мертвецы. Десятки, если не сотни. Двери магазинов открыты, и, видимо, из них хлынула эта бесформенная масса. Я чуть не уронила пистолет, утратив рассудок на мгновение. Мы загнали себя в ловушку, а ведь могли догадаться – двери этого здания были забаррикадированы снаружи, а не внутри.
Какая же я всё-таки дура!
Алиса окликнула меня сонным голосом. Она не знала, что нужно вести себя тише. Казалось, сердце стучало где-то в горле. Я не могла повернуть головы, чтобы посмотреть на дочь. Вот бы дать ей взглядом понять, что лучше нам быть чуть скромнее. Алиса поднялась из-за прилавка, утирая глаза рукавами кофты. Она двинулась мне навстречу на шатающихся ногах, её веки были опущены. Девочка словно бродила во сне. Хотелось очнуться от кошмара, оказаться в своих кроватях, пока Гриша готовит завтрак на всех.
– Мам? Зачем ты?..
Я молчала, округлив глаза. Не могла произнести ни слова и лишь двигала губами, думая, что Алиса сможет по ним всё прочитать. Я взмолилась, чтобы она не спрашивала ни о чём. Стараясь не запнуться о валявшиеся на полу книги, я крадучись приблизилась к дочке. Вот бы она сейчас заткнулась.
– Мама, что случилось?
Я, держа пистолет в правой руке, этой же рукой закрыла рот Алисе, ударив её тяжёлым прикладом прямо по зубам. Она закричала мне в ладошку, и я наклонила ее, уложив на пол. Держала так крепко, что её личико покраснело. Алиса царапала мои руки, и слёзы капали прямо на них.
– Тише, тише… прошу тебя, они там.
Я шептала так тихо, что сама еле различала свои же слова. Алиса перестала брыкаться и посмотрела на меня покрасневшими глазами. В одном из них лопнули капилляры, и глазное яблоко порозовело. Алиса похлопала меня своей похолодевшей ладошкой по руке, и я ослабила хватку, убедившись, что в её рту не затаился предательский вопль.
У меня сбилось дыхание, я хотела обнять дочь, но застыла, прислушиваясь к происходящему внизу. Гул хриплых голосов заставил ощутить животный ужас. Алиса похлопала меня по плечу. Моя умничка всё знает и понимает, почему я так грубо с ней обошлась только что. Она схватила меня за одежду и втащила в магазин, где я смогла наконец-то выдохнуть. Из меня потоком хлынули слезы. Я вытирала их тыльной стороной ладони, сжимающей пистолет до посинения. Алиса гладила меня по щекам, смахивая солёные капли.
Мысль, как молния, прошила мозг: пуль хватит на обеих… я даже поднесла к подбородку дуло, но тут же убрала. Какой же глупости я обрадовалась – Алиса не увидела этого, не придала этому значения. А ведь я хотела как лучше. Всегда, правда, но боюсь, что сдамся первой, оставив Алису одну.
