Окунев потянулся за кувшином с водой. Он сделал пару глотков прямо из горла.
– А знаешь, как он власть подмял под себя? Очень просто, – продолжал депутат Окунев. – У меня был друг, звали Пантелей. Это кличка. Он был авторитетом, за ним стояло много людей. Он мне помогал в кое-каких вопросах, и тут его не стало. Это был 2008 год. Его застрелили. А знаешь кто стоял за этим? «Центральные», а кто ими командовал? Правильно, Герман Лифшиц. Убив Пантелея, он стал ставить своих людей во все компании, на все важные посты. Вот так.
– Зачем вы мне все это рассказываете? – раздраженно спросил Симолин.
– Чтобы ты подумал о содеянном. Чтобы немного совесть проснулась у тебя.
– Кажется я понял вашу проблему, – сказал лейтенант, – вы просто обиделись на Лифшица, что он оставил вас за бортом. Он лишил вас возможности кормиться за счет бюджета. Вы злитесь на него. Поэтому вы у нас и подозреваемый в убийстве Буфановой. У вас был мотив.
Тувалов встревожился. Весь допрос пошел не по плану. Он долго смотрел на своего напарника. Тот завелся, также, как Окунев.
– Ты прав, черт побери, – подытожил депутат, – я крайне взбешен, что Лифшиц выкинул меня. Я ему ничего не сделал.
Симолин закивал. То ли он верил в правдивость Окунева, то ли наоборот, выражал тем самым сарказм.
– Ответьте на последний вопрос. Только честно. Если вы не убивали Буфанову, кто это мог по-вашему сделать? – спросил спокойно Максим.
– Кто угодно. Хоть Лифшиц. Он на это способен. Может, он тем самым хочет Толе показать свое превосходство. Он убийство совершил, а поймать и наказать его никто не может.
Окунев с укором посмотрел на оперов, сидящих перед ним и попросил их удалиться из кабинета, оставить его в покое.
Напарники спускались по ступенькам. Оба молчали. Никто не хотел нарушать тишину. Только стук подошвы о гранит. Тувалов думал о совести. Слова Окунева открыли ему глаза. Сомнений у капитана не было, что депутат сказал правду про Лифшица и Буфанова. Максим тоже шел погруженный в свои мысли. Фамилия Лифшиц ему оказалась не знакомой. Он никогда не слышал про этого человека, а оказывается про него весь город говорит. Ему стало на секунду страшно, ведь человек всегда боится неизвестности. «Рабочая» Симолина стояла нетронутой прямо около главного входа.
Максим отвез Сергея домой. Он жил в спальном районе, в многоэтажке. Они попрощались до завтра. «Рабочая» стояла на холостом ходу во дворе Тувалова. Лейтенант набрал номер на мобильном.
– Выходи через десять минут, Князя с Соколом бери.
После короткого телефонного разговора Максим взялся за руль и выехал со двора. Вечерний Гординск зрелище не такое романтическое, как это могло звучать. Шел мокрый снег, предвещая скорую зиму. Машина остановилась на автобусной остановке, возле которой стояло три крупных мужчин. Самый широкий сел на пассажирское, а остальные сзади.
– Здорово, – сказал басом сидевший спереди. Его звали Вольф.
– Как сам, Макс? – спросил другой сзади и протянул руку лейтенанту. Это был Егор Князев, прапорщик милиции. Его товарищ, Георгий Соколов – подполковник милиции устроился рядом.
– Спасибо, что вышли. Хочу, чтобы вы тоже вникали в дело, – сказал Симолин.
– Куда едем? – спросил Вольф.
– К Гамбургу.
На улице стремительно темнело. В это время уже начала выползать местная молодежь. Они гуляли по темным улицам, парни обнимались с девушками, мелькали искры от зажигалок и сигарет. Такое оживление ознаменовало собой начало улицы Энергетиков. Данный район славился высокой криминогенной обстановкой. Там сосредотачивались все подпольные казино города, а также притоны. Несмотря на борьбу правоохранительных органов с этой заразой, ничего не менялось из года в год. Поговаривают, что сами милиционеры не суются в этот район.
