– Продолжай, – потребовал князь. – Что же приключилось с тобой дальше?
– Избежав гибели от рук базилиссы, я вскоре вынужден был бежать из земли ромеев. Мой покровитель Андроник угодил в темницу, и мне пришлось уносить ноги. Так я оказался в Киеве, а потом во Владимире-Волынском. Архонт Святополк приказал мне следить за гинекеей[165]. У вас это называется – бабинец.
– И что? Ты опять не поладил с женщинами? – Ярослав рассмеялся.
– И снова ты оказываешься прав, архонт. Удивляюсь твоей догадливости! – Евнух развёл в стороны свои маленькие ручки. – Они решили: что взять с маленького Крылышка! Княгиня Евфимия за мелкую провинность ударила меня, а потом приказала высечь. Прилюдно, на площади в городе Владимире.
– В чём же ты провинился? Утащил какую-нибудь побрякушку?
– Птеригионит – не вор. Напрасно архонт так думает, – обиженно заметил евнух. – Просто я не люблю смотреть на голых женщин и прислуживать им в бане. Пусть я и не совсем мужчина, я не имею пола и желания, но снасти у меня есть. Отказался стоять перед ней и её приближёнными женщинами с корытом, за это и был наказан.
– Ну, так. Пусть я поверил тебе. Но что ты хочешь от меня? Не верю, что такие как ты вдруг являются и предлагают свои услуги. У тебя что-то есть. Такое, чего я, может, не ведаю, но что ведать важно и нужно.
– Опять в точку, архонт! Впервые вижу такого догадливого архонта! – взвизгнул от показной радости Птеригионит. – Я охотно посвящу тебя во всё то, что знаю, но…
Он замялся.
– Понял. – Ярослав достал из калиты и положил перед евнухом несколько серебряных монет. – Мыслю, эти флорины помогут тебе скорее вспомнить, что ты хотел мне сказать.
– Князь Святополк хочет занять твой престол. Он подсылал к тебе убийцу.
– Я это знаю.
– Знаю одно знатное лицо, которое приходило к нему в ночь перед битвой.
– Что за лицо?
– Его зовут Лях. Во время битвы он попал в плен.
– Полагаю, ты никому не говорил об этом в Галиче.
– Конечно нет, архонт. Ты узнаёшь первым о таком важном деле. Я помог бы тебе… У меня есть средство.
– Полагаю, яд?
– Ты снова прав.
Ярослав кивнул.
– Я должен подумать, грек. Крепко подумать. Сейчас я прикажу отвести тебя. Поселишься у одного верного мне человека. Его зовут Семьюнко.
– Красная Лисица. Слышал о нём.
– Я призову тебя в нужный час.
– Благодарю, архонт.
Евнух снова распростёрся на полу, снова говорил хвалебные слова, а затем быстро исчез, словно и не было его. Только запах неприятный остался висеть в палате. Ярославу показалось, что пахнет серой. Он истово перекрестился.
– Господи, обереги! – Ноги словно бы сами собой согнулись в коленях.
«Я окажусь сопричастным к греху, к греху тяжкому и неотмолимому! – Всё существо его противилось закравшимся в ум чёрным мыслишкам. – Нет, прочь сомнения! Мир наш жесток, а я не монах, не праведник, я – князь. О своих подданных должен я иметь заботу. Мой отец – он погиб, потому как не о Земле, но о добытках своих более радел. А я! О, Господи! Прости и сохрани! Я просто отвечу ударом на удар! Или я, или вороги мои! В конце концов, судить о нас, о князьях, о владетелях, не следует так, как о прочих смертных. Главное – какая у нас держава и что мы содеяли ради неё. Как живут в сей державе люди, хорошо ли, мирно ли. Но, о Господи! Мне страшно, Господи! Ответь мне, прав ли. Не могу, не могу по-иному!»
Князь закрыл руками лицо и горько разрыдался, повторяя шёпотом сквозь слёзы:
