- Фига себе!
- И под водой, разумеется. Там скорость, правда, будет сильно меньше, чем в воздухе.
- А можешь полететь куда-нибудь… - я мысленно запнулся, перебирая варианты, - скажем, в горы? Хочу проснуться – а за окнами – заснеженные вершины. И ни души!
- Ну конечно!
«Автомобиль» чуть качнулся и, ускоряясь, начал набирать высоту. Полюбовавшись немного видами ночного города, я второй раз за вечер принял душ, разделся и лег в постель. Чистое белье приятно пахло лавандой.
- Слушай, а имя у тебя есть? – спросил я, зевнув.
- Нет, - ответила машина, управляющая моим новым транспортным средством, - многие наблюдатели дают имена своим… - голос запнулся, - блин. В вашем языке оказывается нет подходящего слова для каких, как я.
- Таким как ты?
- Ну, да. Мобильным универсальным скаутским автономным транспортам. Это так в документации говориться, если переводить дословно.
- МУСАТ, - произнес я.
- Что? – в мальчишеском голосе слышалось недоумение.
- Я буду звать тебя Муся, - ответил я, - и голос тебе придется поменять на девчоночий.
- Ну ладно, - ответила Муся, послушно сменив голос, - хотя почти все наблюдатели выбирают голоса мужского пола. Из тех, кто вообще активирует голосовой интерфейс.
- Ты много знаешь про других наблюдателей, - вздохнул я, перевернувшись на бок, - надо попросить тебя рассказать подробнее…
- Только общие данные. Нам дают их в обезличенном виде. Я довольно долго ждала назначение, так что времени было более, чем достаточно.
- Ладно, - сказал я, чувствуя, как наливаются неподъемной тяжестью веки, - выключи свет, пожалуйста. Завтра еще поговорим.
Я проснулся от яркого света и долго глядел в потолок, пытаясь понять, где нахожусь. Куда делась моя комната? Мой стол? События вчерашнего дня путались с тревожным сном, сбивая с толку.
Судорожно вздохнув, я сел на кровати.
Обычно мы с мамой пересекались по утрам. Иногда я специально вставал пораньше, чтобы приготовить ей кофе в турке. Она благодарила меня, и уходила на работу или по своим делам.
И вот я осознал – что больше этих утренних чашек кофе не будет.
Ужаснулся своему вчерашнему решению.
Ей ведь, наверно, уже сообщили о случившемся…
Какого фига я поперся в горы? Можно было хотя бы… тут я запнулся. Хотя бы что? Явиться к ней в таком виде и сказать, что я никуда не делся? Это было бы не только глупо, но и жестоко.
Интересно, она плакала вчера? Почему-то мне вдруг стало важно это узнать. И надо проследить, чтобы Лена все выполнила! Тогда у мамы будут хорошие деньги, чтобы начать жизнь заново. Она ведь правда об этом мечтала. Говорила об этом не часто – но прорывалось иногда, искренне так…
Мне бы хотелось, чтобы она не сильно из-за меня переживала. Было бы здорово увидеть, что у нее все в порядке. Почему-то я был уверен, что так и будет. Мама начнет новую жизнь. Все у нее будет хорошо.
Но на сердце почему-то было как-то… странно. Будто давило что-то. Неприятное чувство.
Я почистил зубы (все необходимое в санузле, конечно же, было), умылся, надел термобелье и перебрался за руль.
Мы стояли на узком карнизе, среди исполинских заснеженных вершин. Солнце подсвечивало ледники нежно-розовым; это было невероятно красиво. В другое время я бы застыл на какое-то время, просто любуясь волшебным моментом. Но сейчас это буйство прекрасного не вызывало у меня ничего, кроме раздражения.
- Муся… - позвал я, удивляясь, каким сухим и скрипучим стал мой голос, - полетели домой.
