– И есть у меня еще одна идейка, – осторожно добавил я, словно гоблины могли заглядывать через плечо.
– Колись, – усмехнулся Лёшка.
– Капитан Кук очень популярен в Британии, – сказал я. – И его рекомендательные письма могли бы тебе помочь в переговорах с Бенгальским президентством. С этим самым Гастингсом, кто он там сейчас, вице-король, генерал-губернатор?
– Губернатор. Это ещё не Империя.
– Ну вот. Мы всучим Куку не слишком точную карту здешних мест, чего-нибудь из припасов, а взамен ты получишь ключики от Форта Вильям.
– Так он и разбежался рекомендации раздавать, – недоверчиво усмехнулся Тропинин.
– Придумаем что-нибудь, – хлопнул я товарища по плечу.
***
Наш «вестовой» вернулся без ответа, и мы, прихватив полдюжины бутылок вина с полной корзинкой для пикника, сошли на берег. Судя по обстановке, индейцы к войне не готовились, занимались хозяйственными делами, с любопытством поглядывая на гостей. Однако, вождя мы застали встревоженным и даже немного растерянным. Он с опаской косился на чужие корабли, а наше появление вызвало у него едва заметный вздох облегчения.
Все дни, что корабли экспедиции Кука находились в заливе, индейцы наносили на них регулярные визиты, а британцы сходили на берег, подбирая для ремонта деревья и набирая воду. Но дипломатию отложили до лучших времён. По крайней мере, натуралисты не изводили аборигенов составлением местного словаря, офицеры не пытались заключать сделки на покупку земли или признания местными вождями верховенства английского короля, а моряки лишь выменивали мелочи, вроде куска парусины или мотка верёвок на индийские амулеты, предметы одежды, маски и деревянные фигурки, которые нутка во множестве вырезали из плавника. О промене мехов к нашему удовлетворению речь даже не шла. А ведь именно матросам Кука предстояло открыть англичанам, а затем и американцам высокий спрос на калана в китайских портах, что в конечном итоге привлекло в эти края массу авантюристов. Очередной песочек в буксы исторического процесса – мы избаловали местных индейцев хорошей ценой за шкуры, поэтому никакие побрякушки их соблазнить уже не могли.
Таковых, впрочем, никто и не предлагал. Похоже, все стеклянные бусы британцы потратили на Гавайских островах. Единственное, что оказалось в цене помимо морских припасов и оловянной посуды – медные пуговицы. С мелкой монетой у нас всегда были проблемы, а медь, как средство расчетов, нравилась и природным жителям, и зверобоям.
Макина порылся в кожаном мешочке и показал нам одну из слегка приплюснутых пуговиц с ушком. На ней была отчеканена роза с пятью широкими лепестками.
– Нам стоит задуматься о собственной монете, – подумал я вслух. – Дело-то нехитрое.
– Но мудрёное, – поддержал меня Лёшка.
Мы распили с вождем бутылку хереса из запасов, что прихватили с собой. Вопреки расхожему мифу местные индейцы не спивались. Возможно потому, что предпочитали «огненной воде» менее крепкие напитки, а морской ветер быстро приводил в чувство тех, кто хватил лишнего.
– Я ничего не понял из их разговора, а они не понимали меня, – пожаловался нам Макина, едва пригубив вино. – Но ведь мои слова были словами белых людей!
Как выяснилось, вождь дважды отправлялся на корабли англичан, предпочитая не выделяться из толпы соплеменников. Он присматривался к оснастке, сравнивал её с нашей. Особых отличий не находил, но отметил значительные размеры чужих кораблей, высоту мачт, а также большее количество людей (почти две сотни европейцев) и пушек. Хотя сами пушки оказались точно такие же шестифунтовки, какие стояли у нас. Однако встревожило его не столько это, сколько непонятный язык.
