– Ты прав, – сел в кресле Кулебякин. – Лучше договориться. Есть у меня на примете один служитель Гиппопотама.
– Гиппократа, – поправил я.
– Да все равно, главное, что врач он хороший, душевный, лечить, правда, не умеет ни хрена, но любит входить в положение, если как следует попросить и задобрить.
Кулебякин повернулся в кресле, не вставая, и достал из сейфа пачку денег. Бережно поцеловал ее.
– Заначечка моя любимая… Эх… от меня к Гиппопотаму пойдешь…
* * *
Вышел я от Кулебякина и направился к себе. Когда проходил мимо дежурки, увидел в «аквариуме» какого-то пацаненка лет двенадцати-тринадцати. Обычный такой пацаненок советской наружности, как из детского фильма «Макар-следопыт».
Баночкин его явно охранял. Поглядывал, даже когда отвечал на телефонные звонки. Я решил проверить, кто это такой.
Зашел в помещение дежурной части и спросил шуткой:
– Михаил, ты что, сына привел?
– Не нужны мне такие сыновья, которые по карманам мелочь тырят, – сердито ответил тот.
– Дяденька милиционер, – всхлипнул пацаненок. – Я ничего не своровал.
– Конечно, не своровал, – по-учительски строго кивнул Баночкин. – Потому что тебя за руку поймали бдительные граждане и в милицию сдали.
– А что он сделал? – спросил я.
– Да в автобусе к какой-то дамочке в сумочку пытался залезть. Деньги, наверное, хотел взять, не знаю… Вот, ждем инспектора по делам несовершеннолетних. Сдам ей его.
– И не деньги вовсе я хотел взять, – шмыгнул носом пацан. – А конфеты.
Я походил, поскреб подбородок и спросил:
– Слушай, Миха, а дамочка эта заяву написала?
– Нет конечно, он же ничего не успел стырить, да и мал еще, чтобы на такого писать.
– А ты чего его тогда держишь?
– Дык, это самое, Кулебякин профилактику трясет, всю плешь проел. Вот поставим подростка на учет в детскую комнату, чем не профилактика?
– А ты сообщение регистрировал?
– Нет еще…
– И не регистрируй, отдай его мне.
– Кого?
– Макара вот этого, Гавроша. Трудного подростка.
– Зачем?
– Потом расскажу.
– Так профилактика же…
– С меня пиво.
– М-м… – задумался Баночкин, мечтательно возводя глаза к потолку.
– Три бутылки.
– Конечно, забирай, щас инспектору передам по рации, чтобы не приходила.
Я переписал данные пацаненка, а потом кивнул ему:
– Пошли.
– Куда? Вы меня в тюрьму поведете сажать? – испуганно таращил он глаза, а оттопыренные уши залились краской.
– Не боись… Если скажешь правду – отпущу.
Мы пришли с ним ко мне в кабинет, а там уже хозяйничал Серый. На это я и рассчитывал.
– О, Ляпкин! – воскликнул Серый, увидев пацана. – А ты чего здесь?
– А ты чего? – насупился в ответ тот.
– Работаю, – небрежно хмыкнул Андрей.
– А я преступник… – повесил голову Ляпкин. – Так все твердят, хотя я, чесслово, ничего не сделал.
– И кто тебя надоумил в сумочки к гражданам лазить? – спросил я пацаненка.
– Никто… – тот смешно оттопырил губу, как пятилетний карапуз. – Говорю же, конфеты увидел, не удержался.
Ну да, конечно, всё с голодухи.
– Серый, – я повернулся к своему помощнику и подмигнул. – У нас есть свободные камеры?
– Третья как раз освободилась, – закивал Серый.
– Там же Иванов, вроде, сидел?
– Так на расстрел утром увели… – с серьезным лицом тихо проговорил Серый.
– Не надо меня в камеру! – встрепенулся пацаненок. – Не хочу в тюрьму!
– Этот тебе сказал по карманам шарить? – я тем временем показал Ляпкину фотографию Интеллигента.
– Он самый, – выдохнул тот. – Подошел на улице, мороженое купил, газировки. Потом сказал, что если хоть копеечку смогу незаметно вытянуть у людей в автобусе, то купит мне пистолет, который пистонами стреляет. Я давно такой хочу…
